Чёрт-те что: забытые персонажи русской демонологии

Виритник — особый колдун, которому приписывали смертоносный, ядовитый взгляд. Говорили: если посмотрит виритник на обидчика, тот умрет в один час; если рассердится на деревню, за один месяц погубит ее полностью, со всеми людьми и скотом: «даже птицы, которые в это время будут пролетать через деревню, и те попадают на землю мертвыми».

Согласно молве, виритники совершали особый обряд, чтобы сделать глаз ядовитым. 29 февраля колдун должен был лечь на землю и смотреть на небо левым глазом. Его замечал недобрый святой Касьян и пытался уничтожить. Когда колдун чувствовал взгляд святого, то должен был зажать свой левый глаз и бежать в погреб. Через три дня он мог выходить на свет, за это время его глаз пропитывался мощью недоброго Касьяна и получал силу все портить, так простой колдун становился виритником.

К началу массовой записи восточнославянского фольклора, в последней трети XIX века, в русских поверьях почти не осталось следов упырей. Они сохранились на Украине и позволяют предположить, что упырями раньше считали особых колдунов и ведьм. Они были добродетельными при жизни.

А вот сосание крови для них редкость. В некоторых южных регионах у русских остался смутный образ упырей. На Дону упыри и упырьки сохранили первую часть своего образа: они считались отличными знахарями, умеющими лечить разные болезни и снимать порчу. Загробных приключений им уже не приписывали. Зато необходимой особенностью называли маленький хвостик, который должен быть у всякого упыря и женского, и мужского пола. Уверяли, что упыри — злейшие враги ведьмам, колдунам и чертям.

Вещицы — ведьмы, которые превращались в сорок, по ночам летали по округе и воровали из беременных женщин и коров зародышей. Особенно злые вещицы клали на место зародышей в живот полено, уголь, лед или мышь. Рассказывали, что в коровах иногда находили банный веник, подложенный вещицей, а бабы рожали вместо ребенка тесто. Украденного нерожденного младенца или теленка вещицы съедали. Летали они обычно по двое, по трое. 

В Вятской губернии мужик рассказывал, что видел, как одна вещица учила других летать. Шел мужик ночью овины сушить, видит, в избе у одинокой старухи свет горит. Заинтересовался и глянул в окошко, а по избе летают из конца в конец старуха и какие-то бабы. Чтобы сбить вещицу, советовали при виде странной сороки с силой разорвать на себе рубаху или кафтан. От этого сорока, если она вещица, упадет на землю и превратится в бабу. Тогда ее можно поймать и заставить поклясться больше не проказничать.

Икота — мифологический персонаж, который вселялся в женщин и, реже, в мужчин. Иногда его признавали за нечистую силу, иногда за душу покойника. По рассказам, колдуны и колдуньи для вселения икоты прибегали к разным способам. Например, с заклинаниями вырезали из дерева фигурки и клали в местах, где ходила жертва. Фигурки лежали тихонько и ждали приближения нужного человека, затем делали так, чтобы он споткнулся и ругнулся (даже про себя): это открывало икоте дорогу в тело. Или по-другому: колдуны высушивали мелкую тварь (лягушку, ящерицу, жуков), толкли в порошок, мешали с едой или питьем и давали недругу.

В одной крестьянке будто бы сидел целый баран, и она выплевывала его шерсть. Избавиться от икоты считалось очень сложным, почти невозможным делом. Нередко икота называла свое имя, иногда отчество, очень редко фамилию. В одной женщине икота представилась как Василий Иванович Чапаев.

В Рославльском уезде Смоленской губернии этнограф Е. Добровольский записал интересное предание об особых банных чертях, которых звали анчу́тиками, мурмуля́ми и курду́пиками. Запись краткая, портрет необычный: 

Скорее всего, все эти черти служат колдуну. В Рязанской губернии похожую нечисть звали «желтопятиками», на Русском Севере — мальчиками. В разных местах уверяли, что такие черти бывают разноцветными, принимают вид не только лягушек или маленьких человечков, но и бабочек. 

В деревнях часто рассказывали истории о проделках полтергейста. Непонятные хулиганство и безобразия в избах приписывали разным духам: кикиморе; своему или чужому домовому; безымянной «нечистой силе»; насланным колдуном покойникам. 

В Иркутской губернии сформировался особый зловредный персонаж: кукла. Это была «нечистая сила в виде маленького человечка, детской куклы». Ее делали из тряпок и пакли, затем подбрасывали с заговорами в дом. Спокойная жизнь кончалась. Кукла бросалась в жильцов навозом, тарелками и камнями, поджигала вещи, кричала, плакала, резала одежду. Избавлялись от нее с помощью знахаря, колдуна или буддийского ламы. Если не получалось, дом бросали и строили новый.

Нечастые персонажи русской демонологии — растения. Но и они попадаются. Рассказывали, например, что в еловых и сосновых лесах есть особые деревья, которые обладают разрушительной недоброй силой и злым характером. Считалось, что отличить их от простых деревьев могут только знахари. 

Если буйное дерево случайно употребляли в постройке избы, то дом в самый неожиданный момент рушился, и обломками давило хозяев. Еще говорили: даже щепка буйного дерева, положенная под мельницу или плотину, их погубит. И что молния чаще ударяет именно в буйные деревья, поэтому во время грозы нельзя прятаться под сосну или ель.

Лобоста — чудовищный демон, о котором рассказывали в низовьях Волги. Лобоста являлась как буря, в которой чудилась женщина огромных размеров, «от неба до земли». Ее тело было вылеплено из туч, на голове торчали космы, во рту сидели оскаленные клыки, а длинные руки кончались крючками-пальцами. Как положено русской нечисти, свое появление она предвещала громким смехом, гулом и стоном. Быличек о ней записали немного.

Крестьянин пошел бить уток. Вышел на островок отдохнуть. Смотрит: солнце закрылось тучами, поднялся вихорь. И послышался свист, рев. Увидел охотник лобосту:

Мужик обвел вокруг себя круг, прицелился и выстрелил. В ответ услышал: «Ха, ха, ха!» Упал он на землю. Очнулся не скоро, а в том месте, куда стрелял, нашел огромную серую студенистую массу, от лобосты.

Иногда фантазия крестьян дробила одного демонологического персонажа на нескольких. Особенно часто это проделывали с домовым, лешим и чертями. К примеру, во Владимирской губернии записали истории о боровиках и моховиках. 

Моховики населяли мшистые болота и показывались в образе свиньи или барсука. Боровик — в образе бесхвостого медведя.

Оба духа были людоедами с той разницей, что мелкий моховик мог заедать только детей. Оба образа отпочковались по какой-то причине от лешего. От боровика и моховика советовали защищаться, как от лешего: очертиться кругом, зааминить линию и сидеть внутри читать молитву. Характер им приписывали тоже лешачиный: с особой страстью пугать людей.

Беспокойных покойников в русском фольклоре множество, однако они, как правило, не оформлены в персонажей и не имеют особых названий. «Колокольный ман» — исключение. Еще его называли колокольным мужиком, церковником. С ним связан всего один сюжет. Девушка (реже юноша) на спор забирается на колокольню ночью и видит сидящего человека. Из-за куража или обознавшись (решив, что кто-то специально решил ее испугать) она срывает с сидящего остроконечный колпак и убегает.

Причем отказывается принимать назад иначе, чем в полночь на колокольне. Девице приходится снова идти ночью на колокольню, и утром ее находят раздавленной и мертвой или не находят уже никогда.