Актер, предприниматель и ресторатор Максим Ползиков признается в любви родному городу.
Москва для меня разбита на несколько периодов в моей жизни. С каждым из этих периодов связана какая-то своя улица, дом, парк, скамейка. Так распорядилась судьба, что я жил не только в Москве. Раннее детство с родителями провел на Кубе, часть средней школы — в Вене. Потом уже сам по работе ездил в различные длительные и не очень командировки в Штаты, Европу. Год прожил в Стамбуле.
Но где бы я ни жил, как бы хорошо мне там ни было, по-настоящему люблю я только Москву, пропитанную самыми яркими воспоминаниями. Столица в чем-то постоянна, в чем-то бесконечно изменчива, суетна, иногда жестока, но всегда горячо любима. Возможно, рассказ про то, что для меня Москва, покажется излишне ностальгическим, но какая, в общем, разница, это же мой рассказ.
Из роддома меня принесли на улицу Строителей в красные дома, к маминым родителям. Моим abuelos (так называют дедушку с бабушкой вместе по-испански, жалко, что в русском языке нет аналога, наверное, кроме «старики», но это не то). Мама у меня чистокровная испанка — дочь тех самых испанцев, которым пришлось эмигрировать в Советский Союз после гражданской войны у себя на родине. В этих домах в то время жило много испанцев. И да, это та самая улица Строителей, где жил герой Мягкова из фильма «Ирония судьбы, или С легким паром!». Правда, в фильме она почему-то находится не там, и дома там стоят другие.
Район станции метро «Университет», рядом бесконечно родные Воробьёвы горы — раньше у них было другое название, как и у нескольких других мест, которые будут тут упомянуты. Москва же изменчива, как и вся история нашей страны. На Ленинские горы, как тогда они назывались, меня водили гулять мои испанские дедушка с бабушкой, для которых, кстати, Москва стала по-настоящему родным городом. Помню, как мы с дедом купались в Москве-реке. Внизу под трамплином был настоящий пляж, прямо рядом с причалом для речных трамвайчиков, а вода при этом была вполне чистой. Иногда мы ходили в парк Горького, и там был луна-парк, и мои первые аттракционы. «Ветерок» — это карусель с сидушками на цепях, «Сюрприз» — который, как мне кажется, готовил всех детей СССР в космонавты: тебя раскручивало так, что только центробежная сила не давала упасть. Ну и главное развлечение — машинки на электрическом автодроме. До сих пор готов прокатиться при любой возможности. Я люблю пройтись этим детским маршрутом или сесть на велосипед и проехать от «Универа» до озера в парке Горького. Раньше обязательно заходил в «Чайную высоту» к Виктору Енину на чашечку пуэра, но в парке они закрылись, к сожалению, теперь езжу к нему на Тверскую.
В школу я пошел в Останкине. Мы переехали на Аргуновку (улица Аргуновская). Сама школа находилась прямо за кинотеатром «Космос». Один Бог знает, сколько раз мы прогуливали в нем школу, смотря по двадцатому разу полюбившийся фильм. Рядом, на Щербаковке (станция метро «Щербаковская», ныне «Алексеевская»), жили мои баба Тома и деда Дима, папины родители. Дед рано ушел, но успел привить любовь к книгам, подарив мне томик Джека Лондона, а его ящик с инструментами до сих пор будоражит мои воспоминания. Вместе с ними я впервые попал в парк Дзержинского (усадьба Шереметевых), после смерти деды Димы, именно моя огненная бабушка, донская казачка, научила меня там трем вещам: грести на веслах, стрелять в тире и играть на бильярде. Недалеко от входа в парк, где конечная трамвая, остановка «Телецентр», был крохотный ларек с пончиками и кофе, который заваривали на молоке в больших алюминиевых чайниках. Не поверите, но пончики там есть до сих пор, только сейчас это здоровенное кафе, и говорят, пончики вполне ничего. Почему-то у меня почти все воспоминания через желудок. На проспекте Мира было кафе-мороженое «Белый медведь», мы часто после школы бегали туда с друзьями за пломбиром, политым вареньем из черной смородины, а в лихие девяностые оно превратилось в стрип-клуб с тем же названием. Вот такая ирония. Сейчас это снова кафешка, только уже не кафе-мороженое, эпоха ушла.
Еще у нас с друзьями было одно развлечение. Мы садились на девятый троллейбус и ездили «в город», так мы называли поездку в центр, а точнее, в нашем случае, на площадь Дзержинского, там ему еще памятник стоял, теперь Лубянская площадь, или просто Лубянка, но мы ехали конкретно в «Детский мир» — главный детский магазин всея страны. Ходили в отдел моделирования и просто смотрели на модели и моторчики к ним. Копили деньги, иногда удавалось в складчину купить моторчик. Дальше начиналось самое интересное — испытание. Испытания проходили по ночам на собачьей площадке за Домом пионеров. Редко что-то переживало даже первую ночь испытаний, но с того времени я полюбил запах жженого метилового спирта с касторовым маслом. В те же времена мы изредка отправлялись в опасную экспедицию в Сокольники. Останкинские не дружили с сокольническими, на чужой территории можно было и отхватить, но любопытство и любовь вкусно поесть брали верх, а в парке была шашлычная, где мангальщик Аббас готовил самый вкусный шашлык в мире, ну, по крайней мере, нам так тогда казалось. Да, снова про еду, но и не только. Почти полжизни я проходил в спорткомплекс «Олимпийский», точнее, в его бассейн. Сейчас с замиранием сердца смотрю на масштабную стройку на месте, где я впервые проплыл 50 метров под водой и прыгал с 10-метровой вышки на спор.
В конце школы родители через бюро обмена, такое раньше было, за коробку конфет «Красный Октябрь» — и такое было — разменяли две квартиры, и мы съехались с бабушкой. Так мы очутились на Патриарших прудах. За пару лет до переезда, в конце 80-х, я впервые оказался в этом районе и был поражен. Не знал, что такая красота вообще существует в моем городе. В тот день начался ливень, и мы с подругой прятались от непогоды в подъезде дома, в котором я в итоге прожил 30 лет.
На Патриках я познакомился с любовью всей своей жизни — Фатей Ибрагимбековой, тут появились на свет и уже выросли три наших сына, тут же я иногда, когда повезет, гуляю с нашей внучкой. Именно на Патриках я сподобился открыть свой первый ресторанчик «Рыбторг». Сейчас район сильно изменился. Я люблю его утром, в будни, в плохую погоду, тогда он напоминает мне тот, в который я попал впервые. Тихий, чистый, уютный и очень пустынный, даже загадочно сказочный. Но тогда я не мог пойти на завтраки в Pinch к Илюхе Тютенкову и съесть ставший каноническим омлет с сыром. Не было вообще ничего. Теперь есть выбор, и, например, если погода хорошая, можно дойти до «Северян» к тому же Илюхе. Хотя патриканцы удивительно ленивы, так что это настоящий трип: с Патриков дойти до Большой Никитской — считай, маленький подвиг. Ну а если уж дошел, то там сейчас глаза разбегаются. Никитская стала самой ресторанной улицей города. Но я олдскульный, хожу в проверенные временем места. Драники на веранде в «Кофемании» под звуки музыкальных классов консерватории точно не подведут. Еще люблю взять кофе с собой в «Даблби», которая в «Пробке и штопор», и просто посидеть на лавочке на пруду.
Когда мы переехали на Патрики, рухнул совок, все начало стремительно меняться. Закончилась моя школа, я поступил в Школу-студию МХАТ, и меня разрывало между обязательными походами в театры и пацанскими движениями, клубами, рейвами и ночными поездками за рулем куда глаза глядят. Мы подружились с ребятами, многие из которых жили на «Кропоткинской». Так по-настоящему подружились, что дружим уже больше 30 лет. К сожалению, самые лучшие, яркие уходят первыми, и с возрастом их только прибывает. Кто-то лежит на Ваганьковском, кто на Новодевичьем, другие на Троекуровском и Кунцевском. Не думал, что добавляю в любимые места кладбища, но се ля ви. Хожу туда поговорить с парнями.
Про моих кропоткинских, кстати, я не зря вспомнил. Второй ресторан я совсем недавно открыл на Пречистенке и, как это обычно со мной бывает, случайно открыл, в доме, где на втором этаже, прямо над нами, в двухтысячных жили мои друзья. Точнее, снимал квартиру Арчил Геловани, а жило и тусовалось, по-моему, пол-Москвы. С легкой подачи моей супруги мы назвали наше место «Мультикультура». Как по мне, это лучшее определение для Москвы. Изначально смыслом было рассказать про нашу многонациональную семью, но чем больше я рассказываю об идее проекта, тем больше историй я слышу в ответ и понимаю, что это про всех нас, про то, что для любви и дружбы нет ни границ, ни национальностей, есть разные культуры, которые, объединяясь, могут создавать что-то очень хорошее, например детей. Ну или ресторан. Шучу. Или нет.
