Взгляд со стороны: известные иностранцы о Москве

Об облике города, 1859

«Вопрос о полихромии в архитектуре, так еще яростно оспариваемый у нас, давным-давно решен в Москве: здесь золотят, серебрят, красят здания во все цвета без заботы о так называемом хорошем вкусе и строгости стиля. На Западе архитектура обречена на белесо-серые, нейтрально-желтые и грязно-белые тона. Здешняя же архитектура более чем что-либо другое веселит глаз».

О хулиганах, 1905 

«Их тут развелось невиданное количество. Вчера я оказался позади церкви Казанской Божьей матери. Ко мне подошел хулиган, достал из-за пазухи шикарный нож, продемонстрировал заточку и острие. Затем сказал: „Давайте рубль пятьдесят, и нож ваш“. Я немедленно выдал деньги. А вы как думаете!..»

О символике, 1920

«Жизнь в Москве показалась нам гораздо более оживленной и легкой, чем в Петрограде. На улицах — большое движение, сравнительно много извозчиков. Рынки открыты. Дома и мостовые — в лучшем состоянии. Десять тысяч крестов московских церквей все еще сверкают на солнце. На кремлевских башнях по-прежнему простирают крылья императорские орлы. Большевики или слишком заняты другими делами, или просто не обращают на них внимания».

О массовых мероприятиях, 1935

«Город превратился в строительную площадку. Одни бригады украшали дома и памятники лампочками, флагами и красными полотнищами; другие отлаживали прожекторы, третьи суетились прямо на Красной площади, возя тачки с булыжником, ровняя мостовую. Ревностная ночная работа кипела повсюду — шла большая игра, танцевался трудный молчаливый танец вокруг костров». 

О параде физкультурников, 1936

«Безобразные здания напротив Кремля были замаскированы зеленью и плакатами. Все было устроено великолепно и с отменным вкусом. Прекрасная молодежь участвовала в параде на Красной площади. Конечно, его участники были заранее отобраны, подготовлены, натренированы. Но как не восхищаться страной и режимом, способными такую молодежь создавать?»

О жизни иностранцев в Москве, 1947

«Вечером мы пошли на вечеринку в Американский клуб. Это место, куда приходят отдыхать сотрудники посольства и сотрудники военно-морского атташата США. Подавали пунш „Гадюка“, едкую смесь из водки и грейпфрутового сока — прекрасное напоминание о временах сухого закона. Оркестриком дирижировал Эд Гилмор, большой поклонник свинга. Сначала он называл свою группу Kremlin Crows, „Кремлевские вороны“, но такое название не вызвало одобрения, и его сменили на Moscow River Rats, „Московские нутрии“».

Об архитектуре, 1957

«Москва не соответствует привычным человеческим пропорциям. Не имея зелени, она изматывает, подавляет. Как будто кто-то отпустил каменщикам столько места, денег и времени, сколько им нужно, чтобы дать выход обуревавшей их декоративной страсти. Мрамор не оставляет места стеклу, почти не заметно торговой жизни, редкие витрины государственных магазинов — скудные и незамысловатые — подавляет кондитерская архитектура».

О гостеприимстве, 1960-е

«Это были сумасшедшие недели… Приходило бесчисленное количество приглашений. Я помню встречу со студентами Московского университета. Собрались такие толпы, что я, должно быть, выглядел как Фидель Кастро среди своих поклонников. У русских, когда они ощущают интеллектуальное приключение, температура эмоций значительно более высокая по сравнению с другими странами. Сартр, когда возвращался из Москвы, был буквально пьян от того, как его там носили на руках. Я тоже это испытал».

Об общении, 1970-е
«Мы часто выходили на станциях, чтобы размяться. Покупали ряженку, яйца и прочие продукты, вино, пиво. Пока ехали, познакомились с русскими солдатами, некоторые из них были совсем молодыми. Чем больше мы пили — а пили мы водку и пиво, — тем лучше понимали друг друга».

Об одиночестве, 1993

«Я написал Stranger in Moscow, когда был в Москве, во время тура Dangerous tour. Я тогда чувствовал себя странно, жутко и одиноко. Снаружи отеля было целое море фанатов, скандирующих и выкрикивающих что-то. Но я был в своей комнате и чувствовал себя как тот самый чужестранец в Москве, очень одиноко. Словно я был последним человеком на планете… Люди здесь были приветливыми, это были милейшие люди, которых я встречал, и концерт был успешным. Но в тот день я испытывал противоречивые чувства, и песня Stranger in Moscow просто пришла ко мне сама, мне осталось лишь записать ее».