На солнечной стороне

Сергей Минаев: Когда вообще у вас родилась идея записывать эти ролики?

Николай Василенко: Я просто жил обычную жизнь. И в какой-то момент у меня появился Инстаграм (корпорация META признана экстремистской и запрещена в РФ). Мне стало интересно. Долгое время у меня был закрытый профиль. Только для своих. Я периодически его открывал, выглядывал в мир — как там? И опять прятался. Закрытый профиль у меня был до прошлой осени. Я записывал ролики все это время. Просто теперь они стали открыты миру.

А когда вы ощутили эту популярность? Понятно, что люди подходят на улицах, просят сфотографироваться и так далее.

Во-первых, я уже проходил это, когда владел компанией «Регата» и брендом «Белая березка». Ко мне иногда подходят люди. С кем-то путают или видят во мне кого-то. Подходят и заговаривают. А такую популярность, как сейчас, — ну, десять дней. (На момент записи интервью в ноябре 2024-го.)

Десять дней?

Наверное. Когда кто-то пошутил, что я стал «человек — ванильный раф», и разошлось это. Начался рост.

Я сделаю врезку для читателей. Компания «Регата» — это был один из главных дистрибьюторов алкогольной продукции не только Ростова, а всей России. Это было легендарно.

Все так и было.

На самом деле идея этого интервью у меня родилась, когда один мой знакомый, лет на 15 помладше, прислал ваше видео с пометкой «ванильный раф». Я говорю: ты вообще понимаешь, что это за человек? Он ни разу не раф и ни разу не ванильный. И вот, Николай, у меня вопрос. Когда вы так имидж сменили? Я помню, как ходили все бизнесмены. У вас были довольно строгие костюмы, приличествующая форма. И вдруг вы такой лучезарный, супермодный и так далее.

Началось все лет двадцать назад. Сначала это были книги Федора Михайловича Достоевского, потом Льва Николаевича Толстого. Потом произошла переоценка личности. Я задумался: в чем смысл жизни? В какой-то момент я ощутил, что бизнес мне уже не так интересен. Я уже многое прошел. И хочу двигаться дальше.

Сколько лет вы занимались бизнесом? С начала 90-х?

Я начал, наверное, в 1991 году. Окончил военное училище и пошел в бизнес. Ну, что значит бизнес? Я еще в военном училище подрабатывал барменом, в баре «Регата». Потом мы выставили лоток на улицу. Такой стол, на котором раскладываешь «Сникерсы» и продаешь. Один ларек, потом два, потом двадцать, потом оптовый склад, затем дистрибьюция «Пепси-колы» в регионе, жевательной резинки «Ригли», и наконец, контракт с «Баккарди».

Потом, наверное, контракт с «Рэми Куантро».

Ну да. Я же системный бизнесмен. Взялся за что-то одно и занимался этим всю жизнь. От уличного лотка — к большой компании. «Ригли», «Пепси» учили меня, как нужно товар представлять на прилавке, как преподносить потребителю, как вовремя привезти, принять заказ. Я потом в эту корзину начал вставлять свои продукты. Очень важна система. Я же по образованию инженер-системотехник. Аппаратурно-приборный блок ракеты — это моя профессия.

Это серьезное образование.

Оно скорее инженерное, чем военное. У нас были ребята, которые, условно, пять раз подтягивались на турнике, а все равно оканчивали военное училище. Мы шутили, что некоторые профессора не знали, с какой стороны прикладывать руку к фуражке. Мы инженеры прежде всего.

Поправьте меня, если я ошибаюсь. Это было в начале нулевых. У вас было две водки: «Белая березка» и Red Army. Я читал, что Red Army попала в фильм «Три икса» и вы подали в суд на Columbia Pictures. Это слухи или правда так было?

Это было в начале нулевых, совершенно верно. Я пошел в кинотеатр и увидел нашу водку на экране. Но во многом это слухи — мы не дошли до стадии подписания претензии. Но она была, и ее пытались удовлетворить.

Columbia Pictures?

Да. С нами какие-то посредники пытались разговаривать. Нам этой шумихи было достаточно, потому что я понял, что все это дорого и бессмысленно. А шумиха была полезна для продукта и компании. 

Вы на волне этой шумихи вывели Red Army на американский рынок?

Эта водка вообще создана в Америке и для Америки — как образ. А потом произведена в Ростове. Мы сначала собирали аналитику, определяли ценовую категорию. У меня в Америке были партнеры. На момент выхода фильма она уже там была.

Мы заговорили о нулевых. Это жирное с экономической точки зрения время. Были мысли переехать в Москву или начать в Москве что-то делать? Открыть филиал?

В Москве была «Регата–Столица». Это моя компания. Она появилась, наверное, в 2000-м или 2001-м.

Вы в Москве жили?

Да, конечно. «Регата–Столица» была убыточной лет пять, а потом вышла в очень хороший плюс.

Как вы относитесь к современной Москве? Часто здесь бываете?

В Москве я не был лет шесть.

Почему? Не любите?

Я объясню. Москва забирала много сил и времени. Знаете, просто в какой-то момент мне стало интересно заниматься собой, своим духовным ростом. Если вернуться к мечте… Вот хотел стать миллиардером. Потом понял, что компания стоит определенных (больших) денег, и мне стало уже не так интересно.
У меня была бизнес-идея — чтобы «Белая березка» стала национальным брендом. Она была водкой № 2 в стране в премиум-категории. А следующий шаг — я хотел, чтобы она была во всем мире представлена, во многих странах. Может, это слишком долго я объясняю? Это интересно?

Мне дико интересно. Я объясню почему. У меня есть теория, что человек, который стал большим сатириком, или большим комиком, или пошел в шоу-бизнес, — он не может быть поверхностным. Вы прошли дорогу большую. Я-то ее знаю. Мне кажется, всем будет интересно узнать, что за вами такой большой бэкграунд. Вот вы были мультимиллионером. И вы решаете, что вам надо почему-то поменять свою жизнь.

Ну да. Во-первых, я — человек добра. Я давно это про себя понял. А в компании, если ты хочешь чего-то добиться, — повышаешь голос, начинаешь злиться. Потом разбитый ходишь день или два. И я понял, что у меня нет сил. Есть люди войны, а есть люди мира. Так вот я — человек мира и добра. Я не был способен в своей компании что-то всерьез изменить. Нанял генерального директора. И с тех пор занимался только маркетингом и стратегическими финансами.
Я тогда развелся, снова женился, у меня сын от первого брака. Я такой отец… Каждый вторник улетал в Москву, а в пятницу или субботу возвращался, чтобы провести с ним время.

Сын в Ростове?

Да. Как-то я пришел в школу, зачем-то позвали. И понял, что директор просто меня боится. Я думаю: «Кто ж вырастет из моего сына, если он будет расти под моим колпаком?» Кстати, есть история интересная.
Помню, я его забираю на каникулы. И отвожу в языковой лагерь в Швейцарию. Приезжаю через две недели. Лагерь высоко в горах. Спускаемся по серпантину к железнодорожной станции, садимся на поезд, едем к моему партнеру, другу. Он говорит: «Папа, можно я у тебя кое-что спрошу? — Да, сынок. — А почему у тебя нет своего самолета?» Ну, я что-то там ему отвечаю, не помню. Проходит примерно 4 часа. Он говорит: «Пап, слушай, мы же на общественном транспорте с тобой не ездим. — Ну не ездим, но ты же с бабушкой ездишь, тебе же нравится? — Да». Я спрашиваю: а в чем вопрос? Он отвечает: «Почему мы на общественном транспорте не ездим, а на общественном самолете летаем?»
(Смеются.)
Тогда я понял, что верю в коллективное образование. В общем, отдал его в этот лагерь. А сам волей случая стал жить в деревне под Мюнхеном. А на выходные ездил к нему под Цюрих — забирал его, проводили вместе выходные. И тогда мне было достаточно маленькой комнаты с видом на лес, рюкзака, теплых вещей, Достоевского… Был период, я года 4–5 жил в Достоевском.

В каком году вы вышли из бизнеса?

Году в 2011-м.

Сколько вам в этот момент лет?

43 года.

Вот вы сидите и сами с собой разговариваете: «Мне 43 года, у меня столько-то денег, что я дальше буду в жизни делать?» Или у вас не было такого, и вы четко знали, чем дальше будете заниматься?

Мне казалось, что я открою какой-то новый бизнес. Ресторанный, возможно. Тогда думал так. Сейчас понимаю, что не был готов к бизнесу.
А потом задумался: а в чем моя мечта? В чем цель и смысл жизни? Я понял, что хотел бы сделать что-то для человека или человечества. Тогда была мысль про книгу или какой-нибудь рассказ. Искал, что бы такого сказать человечеству, чтобы ему стало легче — на 5 минут, на 10, на 20. И стал мечтать о том, что напишу книгу.
Но я маркетолог и понимал, что написать книгу — это значит написать 20 книг, и одна из них, может быть, зайдет. Потому изучал и Толстого, и Достоевского, их биографии, их путь. В маркетинге то же самое. Ты создаешь много водок, потом раз, и у тебя получается «Белая березка». Я говорил с издательствами. Но не был уверен, что это мое.

Это же такая буддистская история: я просыпаюсь каждое утро и хочу в мир отдать добро. Откуда это желание у вас возникло?

Я копался в себе. Есть во мне какой-то код, который дала природа. И я много раз перерождался. Я был мальчиком из Советского Союза, курсантом, мелким предпринимателем, бизнесменом.
Я могу зайти в буддистский храм, и мне там точно так же хорошо, потому что есть провидение. Бог. Пусть каждый верит во что-то. Наверное, Бог един, или суть едина. А если вы не верите — то пусть так. Я вообще из советского времени, из атеизма.

Я тоже оттуда.

Я советский человек.

Давайте о маркетинге поговорим. У вас в аккаунте больше 5,5 тысяч публикаций. Сколько же вы рилсов в день снимаете?

Я как-то недавно примерял слово «блогер», потому что меня стали называть блогером. Да не блогер я, ребят! Я — Николай Василенко, 55-летний, взрослый мужчина. И в современное толкование слова «блогер» я точно не попадаю.

Сто процентов нет, я подтверждаю.

Какой-то парень месяца два назад написал, что я современный мыслитель. Но это же какие-то Гомеры, какие-то Львы Николаевичи, какие-то Федоры Михайловичи. Или мыслитель в том смысле, что я мыслю и набрался смелости это выкладывать где-то? Ну, назовем меня мыслителем. Или мыслящим. (Смеется.)

Я не могу не задать этот вопрос. Существует мнение, что Николай Василенко сделал эту историю с улыбкой как коммерческий проект. Как маркетолог все просчитал.

Правильно вы спрашиваете. Конечно, я бизнесмен, маркетолог. Но я позволяю себе быть собой. Меня встречали люди из прошлого, которые хорошо меня знают. Говорили: «Николай, ты же серьезный человек, ты чего?» Я отвечаю: «Да, вот так». А приходил домой — думал, опять что ли закрыть профиль? (Смеется.)
Получается, что Николай-улыбка, Николай-добро. Я начинаю осознавать: «Блин, так это же тот роман, который ты хотел написать. Ты же хотел помочь людям. Ты к этому шел, ты читал». Мне в этом году Фауст был интересен, до этого — полностью весь Шекспир.

Ответьте мне на простой бытовой вопрос. Я открываю ваш рилс. Вы выходите из Ferrari, одетый полностью в Gucci, на улицу Ростова. Как на это люди реагируют? Ростов же — консервативный город, давайте так аккуратно назовем.

Слушайте, ну я давно к себе такому привык. Ну какой-то я такой, все равно заметный. Сын спрашивал: «Папа, почему у нас не тонированная машина?» Сынок, я же открытый бизнесмен, открытый человек, я хочу быть смелым. Я все-таки победитель, с доблестью и честью. Чего мне стесняться? Да, я такой, мне так комфортно. Это мой доспех. Я рыцарь, и в этом доспехе я выгляжу вот так. Но я чувствую, что делаю дело добра.

Когда вы занимались большим бизнесом, вы же были совершенно другим человеком.

Не совсем. Ко мне привязалось в какой-то момент прозвище «Николай Италия», потому что я стал в Италии одеваться в костюмы — одним из первых. Начал ездить на машине с водителем. Я думал, что если буду ходить в костюме (а я молодой парень) и буду ездить на машине с водителем — то, во-первых, буду меньше отвлекаться, а во-вторых, обо мне будут серьезнее думать.

Я хотел на полях заметить. В каждом регионе (ну, почти в каждом) был такой человек — яркий, чуть франтоватый, который всегда чуть отстраивался от всех. А потом куда-то все исчезло. Понимаете, о чем я говорю?

Этот тип человека, наверное, не очень-то нужен сейчас. 

Я исторически смотрю. Он ведь и исторически всегда плохо воспринимался. «Ну что вот он, франт»?

Пушкин — франт.

Конечно. «Что он так одет? Он что, Байрон что ли»? Это всегда, мне кажется, было. Когда вы выходите в таком имидже, и люди смотрят, кто-то воспринимает это хорошо, а кто-то — «что это за чувак?».

Вы знаете, Сергей, мне очень повезло. Я рефлексирующий человек, как Гамлет, понимаете? Не могу сказать, что в этом недостаточно силы. Мы живем в эпоху милосердия, в эпоху христианскую, поэтому, наверное, это хорошо — быть рефлексирующим человеком. Какой-нибудь уверенный в себе негодяй — это плохо. 

С рефлексирующим человеком лично мне интереснее общаться.

Конечно, я рефлексирую. «Николай, а ты не слишком ли?..» В соцсетях я почувствовал, что у меня есть три направления. Одно — что я такой модный и так живу. Второе — литература, поэзия и размышления вокруг этого. Осмысление моей жизни. Я об этом разговариваю, и это, оказывается, людям интересно. А потом раз — и улыбаюсь, и людям это нравится. Это третье направление. Поэтому мода — одна из моих граней. Правильная, неправильная, но это я. (Смеется.)

Раз уж мы заговорили про рефлексию. Этот номер посвящен любви во всех ее проявлениях. Вы сказали, вам 55 лет. Вы часто влюблялись в этой жизни?

Нечасто. Может оказаться, что вообще однажды. Это было так давно, как будто это был не я — а киногерой или персонаж из книги. Любовь — такая форма… Круче любви и добра вообще ничего нет. Я хочу любить весь мир и хочу любить человека рядом. Я давно в себе это воспитываю — насколько мне удалось, не знаю. Полюбить человека, которого я встретил, условно, зайдя в магазин. Улыбнуться, что-то доброе сказать — это не просто галантность, не только человеческая нежность.

Наши люди постсоветские редко улыбаются. Если ты незнакомому человеку улыбаешься, на тебя часто смотрят как на идиота. Правда же?

Князь Мышкин же идиот. Он один из моих героев. Дети же улыбаются друг другу. А потом мир, в котором живет ребенок, ему говорит: «Сюда не ходи, это не делай, что ты улыбаешься, подумают, что ты идиот». Хорошо, я идиот. Для меня это достоинство. Помните же историю? Людей, у которых что-то такое произошло в жизни, любили. Считали, что они ближе к Богу.

Конечно. На Руси юродивых не просто любили, а почитали.

Если я немножко юродивый — да и пусть. И что? Если надо на меня опереться человеку — то пусть. Мои соцсети сейчас попали в потребность общества — в добре, в легкости и свете. То есть я юродивый, это сейчас нужно. Одновременно юродивый и сильный.

Что такое для вас любовь?

Два определения есть. Современное, немного примитивное, буржуазное и такое потребительское. А есть слово большое. С какого начать?

Давайте с большого, а потом к малому.

Любовь — могущественная стихия, как огонь, как вода. Что-то божественное. Она и созидательная, и разрушительная. Все-таки Ромео и Джульетта запомнились миру, потому что они погибли. Раньше я думал, что проверочное слово любви — это «вопреки». Например, человек тебе что-то нехорошее сделал, а ты все равно его любишь. Вот такое определение живет во мне. И вместе с этим борется что-то большое и такое приземленно-человеческое. Это как раз второе определение. Любовь начинается с восхищения. В жизни неизбежны разочарования. Любовь будет жить, если есть баланс между восхищениями и разочарованиями.

В любом случае это стихийная вещь.

Второе определение — не стихийное. Ты, условно, расстроил жену — пошел купил цветы, и вот восхищение на чашу весов. И опять баланс!

Чего бы вы еще хотели успеть сделать? Пока есть силы, энергия, солнце, улыбка?

Продолжить это дело. Это же чудо, понимаете? Чудо, что я оказался полезным миру. Я бы хотел удержаться в этом. Побольше разговаривать с миром, помогать. Это и есть мечта. Когда ко мне сегодня подходит человек и говорит: «Николай, правда, я раньше не улыбался, я взрослый мужчина. А сейчас улыбаюсь». Вот счастье. Если я кому-то помог, дал силы сражаться — это счастье. Это точка.