Никогда не существовавшая дочь француза, в действительности хромая учительница, воспламенила сердце редактора журнала «Аполлон», внесла смятение в ряды поэтов Серебряного века, а двух из них довела до дуэли.
Public Domain (2)
Однажды в редакцию Санкт-Петербургского журнала «Аполлон», где печатались Гумилев, Кузмин, Волошин, Брюсов и другие поэты Серебряного века, пришло роскошное письмо: черная сургучная печать с девизом на латыни: «Горе побежденным!», и бумага с траурным обрезом и пронзительными строками за подписью некоей Ч. де Габриак, видимо, светской дамы:
Червленый щит в моем гербе,
И знака нет на светлом поле.
Но вверен он моей судьбе,
Последней — в роде дерзких волей.
Редактор Сергей Маковский был впечатлен: мадам де Габриак отправили ответ на французском с просьбой выслать все стихи, что у нее есть. Позже загадочная поэтесса позвонила Маковскому. Тот в разговоре попробовал угадать биографию и характер Черубины по почерку: дочь француза и русской девушки, воспитывалась в монастыре в Толедо, очень красива. Удивительно, но, по ее словам, он попал в точку. Между ними завязалась переписка.
Маковский отправлял изящные ответы, обращаясь к помощи поэта Максимилиана Волошина, и называл его своим Сирано. Признавался, что стал бы ухаживать за Черубиной, если бы был более состоятельным. Опубликовал стихи незнакомки в «Аполлоне» и трепетал при виде очередного письма, а Черубина начала вкладывать в письма цветы.
Public Domain
На встречу поэтесса не соглашалась — могла разве сообщить, где будет в то или иное время, а сердце подскажет влюбленному, какая из дам — она. Черубина была неуловима: то уедет в Париж, помышляя о постриге, то заболеет пневмонией. Коллеги Маковского начали подозревать, что никакой Черубины может и не быть. Однажды Михаил Кузмин дал Маковскому номер и назвал совершенно банальное имя той, кому он принадлежал: Елизавета Дмитриева. В трубке издатель услышал знакомый голос.
Встречу с «Черубиной» он описал так: «Дверь медленно, как мне показалось, очень медленно растворилась, и в комнату вошла, сильно прихрамывая, невысокая, довольно полная темноволосая женщина с крупной головой, вздутым чрезмерно лбом и каким-то поистине страшным ртом, из которого высовывались клыкообразные зубы. Она была на редкость некрасива. Или это представилось мне так, по сравнению с тем образом красоты, что я выносил за эти месяцы? Стало почти страшно. Сон чудесный канул вдруг в вечность, вступала в свои права неумолимая, чудовищная, стыдная действительность. И сделалось до слез противно и вместе с тем жаль было до слез ее, Черубину».
Согласно одной версии, после этого Маковский и Дмитриева не общались, согласно другой — она продолжала сотрудничать с журналом, брала переводы и писала Маковскому до его эмиграции в 1919 году.
Расходятся мнения и по поводу того, как Дмитриева, учительница гимназии, стала де Габриак. По рассказу Максимилиана Волошина, сноб Маковский отверг стихи некрасивой Дмитриевой, с которой поэт состоял в отношениях, и тогда они вместе решили изобрести псевдоним и послать стихи письмом.
Евгений Лансере.
Заглавный лист к книге стихов Черубины де Габриак
Public Domain
Сергей Маковский
РИА Новости
Ирина Репина, автор книги «Мифы и судьбы», утверждает, что Елизавета, или, как ее называли, Лиля, принесла в журнал не стихи, а перевод рассказа, но он не подошел, и внешность, не такая чудовищная, как описал Маковский, здесь ни при чем, просто Волошин решил подшутить над редактором или просто оживить журнал.
Как бы то ни было, выдуманные страсти привели к страстям реальным: дуэли Максимилиана Волошина и Николая Гумилева, между которыми в свое время разрывалась девушка.
Максимилиан Волошин
РИА Новости (2)
Николай Гумилев
Узнав о мистификации Волошина и Дмитриевой, Гумилев заявил, что как женщина она интересна, а поэтесса бездарная. Волошин дал ему пощечину. Они стрелялись на Черной речке. Кровопролития не случилось — у Волошина дважды была осечка, а Гумилев выстрелил в воздух.
Дмитриеву это потрясло: «После дуэли я была больна, почти на краю безумия. Я перестала писать стихи, лет пять я даже почти не читала стихов, каждая ритмическая строчка причиняла мне боль; — я так и не стала поэтом — передо мной всегда стояло лицо Н. Ст. (Гумилева. — Прим. ред.) и мешало мне. Я не смогла остаться с Макс. Ал. (Волошиным. — Прим. ред.). В начале 1910 г. мы расстались, и я не видела его до 1917 (или 1916-го?)».
Позже Лиля вышла замуж за инженера Всеволода Васильева, писала пьесы для детей, занималась переводами и даже вернулась к мистификациям, сочинив цикл семистиший «Домик под грушевым деревом» от лица выдуманного философа Ли Сян Цзы. Умерла Дмитриева в 1928-м, ей был 41 год.
