Чума в городе: кто спас Москву в ХХ веке

К ХХ веку человечеству удалось справиться с бесконтрольным распространением чумы, она стала атрибутом совсем уж глухих мест на карте мира. Однако создать вакцину долго не получалось. СССР был страной, прямо заинтересованной в решении этого вопроса: дальние края, особенно среднеазиатские республики и Забайкалье, близкие к природным очагам заболевания, могли серьезно пострадать от новых вспышек болезни.

В Советском Союзе 1930-х главным центром исследований стал саратовский НИИ «Микроб». Вакцину разрабатывали на основе штамма, попавшего в распоряжение ученых. Сначала ее испытывали на животных, а затем Виктор Туманский, Абрам Берлин и Евгения Коробкова провели эксперимент на себе. Результат оказался блестящим: все трое после тщательного обследования были здоровы. Риск оправдался. Казалось, все идет великолепно.

Абрам Берлин, которому на тот момент было 36 лет, работал над вакциной долгие годы. Он служил в СССР, Монголии, писал руководства по борьбе с эпидемиями, развертывал профильные лечебные и учебные заведения. Словом, на этой войне он пробыл уже очень долго и плодотворно.

В декабре 1939 года ученый отправился в столицу — выступать перед Наркомздравом СССР с докладом о результатах работы. Он остановился в гостинице «Националь», а вечером доктору стало плохо. Врач «скорой» сделал самый очевидный вывод — крупозная пневмония. Здесь его винить трудно: симптомы легко перепутать, а подумать о чуме в Москве 1939-го, за тысячи километров от любого природного очага заразы, никому не придет в голову. Берлина отвезли в Ново-Екатерининскую больницу, где его осмотрел уже другой врач.

Симону Горелику было лет на двадцать больше. Он имел отличное образование, включая Сорбонну и университет в Женеве, отслужил на гражданской войне военврачом — словом, человек был многоопытный. За несколько минут, которые Горелик посвятил осмотру Берлина, он сделал правильный вывод: у доктора легочная чума.

Эта форма имеет не менее инфернальную репутацию, чем «черная смерть» — бубонная, выкосившая Европу в XIV веке. Передается воздушно-капельным путем. Озноб, головные боли, слабость, рвота, температура до 41 градуса, проблемы с дыханием, одышка… и смерть. Если не начать лечение сразу, летальность близка к ста процентам в течение двух-трех дней. Даже в наше время, если промедлить, пациент рискует умереть.

Поставив диагноз, Горелик сделал вывод: жить пациенту осталось пару дней. А если не предпринять немедленных мер, то не только ему. Как заразился исследователь, мы уже никогда не узнаем. Вариантов немного. Скорее всего, после вакцинации инкубационный период продлился дольше обычного. Возможно, мужчина как-то заразился во время опытов. Вакцина не дает стопроцентной гарантии, она всегда играет с вероятностями, и тут карты Берлина оказались совсем плохи. Чума его так и не отпустила. Но для Горелика это уже не имело значения. Он сообщил коллегам, что происходит. А затем заперся в отдельной палате вместе с Берлином.

В это время снаружи били тревогу. Операцию по нейтрализации очага чумы перехватил НКВД. Люди из ведомства Берии оцепили Ново-Екатерининскую больницу.

Когда к одному из врачей ночью постучались чекисты, тот решил, что дело идет об аресте. Доктор ушел с явившимися за ним сотрудниками НКВД, а затем позвонил жене, чтобы успокоить: «Дорогая, ничего страшного, это просто чума». Как бы то ни было, тотальный карантин оказался самым разумным решением. Заразился только один человек — парикмахер, бривший Берлина в гостинице. К сожалению, он тоже умер.

Горелик скончался вместе со своим пациентом. Что чувствовал этот человек в последние часы жизни — трудно вообразить. Мучения невыносимые, а смерть не быстрая. Но эта жертва оказалась не напрасной. Благодаря профессионализму и сознательности московского доктора жертвами чумы стали только три человека. Тела их были немедленно кремированы.