15 сентября 1974 года в Москве, на пересечении улиц Островитянова и Профсоюзной, состоялась самая известная публичная акция отечественных художников-нонконформистов. Разогнанная милицией при помощи автодорожной техники, она стала еще и самым коротким показом картин в истории неофициального советского искусства.
Начиная с 1930-х годов соцреализм как метод, идеально отражающий нюансы классовой борьбы, был основным художественным направлением в СССР. Картина Митрофана Грекова «В отряд к Будённому», созданная в 1923 году, считается первым образцом этого жанра. Художники, не стремившиеся «к Будённому», зачастую подвергались критике и, в отдельных случаях, становились объектами репрессий.
1 декабря 1962 года Никита Хрущёв, уже побывавший в США и принявший самый массовый в истории Всемирный фестиваль молодежи и студентов, решил на волне оттепели еще сильнее расширить свои арт-горизонты. Он посетил в Манеже выставку авангардистов из студии «Новая реальность». Событие было приурочено к 30-летию московского отделения Союза художников СССР.
Аукционный дом «Литфонд»
Представленные работы вызвали у советского лидера дикое возмущение, которое он выразил, не подбирая выражений. Итогом экскурсии стала тирада Хрущёва: «Запретить! Все запретить! Прекратить это безобразие! Я приказываю! Я говорю! <…> И проследить за всем! И на радио, и на телевидении, и в печати всех поклонников этого выкорчевать!» Уже на следующий день в газете «Правда» был опубликован разгромный материал, который запустил кампанию против «формализма и абстракционизма». Хрущёв потребовал исключить из КПСС и Союза художников всех участников, но с этим возник легкий казус, потому что практически никто из «приговоренных» в партии не состоял.
Следует добавить, что уже после отставки, в октябре 1964-го, Никита Сергеевич повторно поговорил с теми же художниками. Присутствовавший на встрече живописец Павел Никонов вспоминал: «Он пошел в Манеж, опять встретился с теми, кого тогда раскритиковал, и сказал, что не совсем разобрался. Очень интересная была беседа, трогательная». Тем не менее разнос 1962 года надолго стал моделью для реакции властей на почти любое появление «другого искусства». Впрочем, «надолго» не означает «навсегда».
В 1974-м площадку и каталог любой столичной выставки согласовывал Московский союз художников. У молодых авангардистов Виталия Комара и Александра Меламида появилась идея устроить галерею прямо на улице. Основатель группы неофициальных художников «Лианозово» Оскар Рабин и коллекционер Александр Глезер взяли на себя организацию.
Изначально выставку планировали провести на Красной площади, но после бурного обсуждения решили перенести на окраину — в Беляево. Устроители подали заявку в Моссовет о проведении «Первого осеннего просмотра картин на открытом воздухе» с 12:00 до 14:00. Суть задумки состояла в том, что формально чиновники мероприятие запретить не могли, так как в СССР никогда не было уличных художественных выставок — на этот счет просто не существовало законов.
Аукционный дом «Литфонд»
Аукционный дом «Литфонд»
В 2010 году Оскар Рабин рассказывал в интервью: «Выставка готовилась скорее как политический вызов репрессивному режиму, а не как художественное событие. Я знал, что у нас будут проблемы, что будут аресты, избиения». Понимая, что ставка делается не на арт-высказывание, а на скандал, от участия отказались Илья Кабаков, Василий Ситников, Анатолий Брусиловский, Борис Штейнберг и Эрнст Неизвестный.
Дмитрий Пригов считал, что художественную ценность Бульдозерной выставки оценить невозможно из-за того, что картины демонстрировались всего несколько секунд. Однако это была важная социальная акция — попытка «отстоять место свободного существования художника, право выставляться».
Расчет акционистов оправдался. 15 сентября 1974 года вместе с Рабиным и Глезером на пустырь вышли около 20 художников. За происходящим наблюдали специально приглашенные журналисты западных информагентств и дипломаты. В Беляево под осенним дождем пришедших встретила милиция, поливальные машины и бульдозеры. Тут же находились люди, одетые в рабочую форму, и грузовики с саженцами. Все выглядело как реакция коммунальщиков, которым помешали проводить плановый субботник.
Философ Виктор Агамов-Тупицин вспоминал: «События разворачивались как в театре абсурда. По колдобинам ездили поливальные машины, бульдозеры и самосвалы с какими-то бутафорскими деревьями. Публика (включая иностранных корреспондентов) толпилась на обочине по периметру пустыря. <…> Как только художники стали показывать свои картины, держа их в руках, к ним тут же подскочили „искусствоведы в штатском“, ответственные за конфискацию нелегитимных художественных ценностей. Отнятые работы топтали ногами или увозили на грузовиках с землей и деревьями, предназначенными, как оказалось, не для озеленения территории, а для борьбы с искусством».
Некоторые участники даже не успели распаковать свои работы. «Озеленители» хватали полотна, задерживали художников, расталкивая зрителей и иностранных репортеров.
Корреспонденту газеты The New York Times в толчее выбили зуб его же фотокамерой. Очевидцы вспоминают, как Оскара Рабина, повисшего на ковше бульдозера, тащили по земле. Впоследствии он получил 15 суток, но объявил голодовку и был выпущен на свободу раньше.
Событие вызвало резонанс. На следующий день Александр Глезер собрал у себя дома пресс-конференцию, и художники составили коллективное письмо советскому правительству. В тексте сообщалось о намерении организовать вслед за «Первым осенним просмотром» второй. У милиции авторы просили «защиты от хулиганов».
Отдыхавший в Кисловодске Председатель КГБ СССР Юрий Андропов отнесся к разгрому выставки крайне негативно. Будущий генсек отреагировал на новость репликой: «Какой кретин пошел на этот вандализм?!» Референт руководившего тогда страной Леонида Брежнева, дипломат Андрей Александров-Агентов, охарактеризовал случившееся как «глупость и дилетантство»: «Эта акция вызвала много ненужного шума. Только она и одарила „абстракционистов“ международным вниманием, которого те желали. Если бы художникам предоставили комнату для выставки, сопроводили выставку несколькими статьями о бессмысленных произведениях искусства и дали общественности возможность самой составить представление о них, все решилось бы само собой».
Аукционный дом «Литфонд»
Вторую выставку на открытом воздухе власти разрешили провести в Измайловском парке всего через две недели, 29 сентября 1974 года. Экспозиция собрала уже более 40 художников, длилась 4 часа и привлекла тысячи зрителей. Кстати, некоторые картины, «уничтоженные» 15 сентября, к 29 числу благополучно нашлись и были представлены публике.
Оказалось, что москвичи совершенно открыты экспериментальному искусству. Западная пресса назвала показ «советским Вудстоком», а сам вернисаж вошел в историю как «четыре часа свободы». Эта выставка снова переформатировала отношение к современному искусству в СССР. Возможно, даже навсегда.
Виталий Комар вспоминал: «Это было потрясающе. Это была первая ласточка перестройки, я считаю. <…> Зрителей видимо-невидимо. Это был какой-то удивительный праздник. Настоящая ярмарка. Пускай даже ярмарка тщеславия. Художники были очень горды тем, что они наконец стали предметом интереса».
Несмотря на показную лояльность государства, практически все участники Бульдозерной выставки впоследствии покинули СССР. Факт участия в скандальном арт-мероприятии помог многим из них оказаться в фокусе внимания галерейщиков и коллекционеров. Это, в свою очередь, изменило подход художников к самопрезентации. После Бульдозерной выставки советские авангардисты перестали восприниматься обществом как странные маргиналы, а путь к творческому успеху через скандал закрепился в международных пиар-пособиях.
