Наш человек в Поднебесной

Все овцы утонули. Небольшой корабль, следовавший из Шанхая в Кантон (теперь Гуанчжоу), перевозил 200 голов скота и одного советского агента, командированного из Москвы в помощь китайским революционерам. Михаил Бородин — так звали агента Ленина — нанял крошечный местный скотовоз, чтобы избежать проезда через Гонконг и встречи там с британскими пограничниками. Но судно настиг тайфун, и капитан чудом нашел укрытие на побережье Тайваня. Слишком поздно, чтобы спасти от гибели своих овец, но достаточно быстро, чтобы Бородин не разделил их участь.

Когда летом 1923-го Бородина вызвали в ЦК и сказали, что ему предстоит стать представителем Коминтерна в Китае, он удивился, но виду не подал. Определенная логика в назначении была. Бородин к 1923-му имел полулегендарный статус — он пользовался доверием Ленина, налаживал контакты с коммунистическими движениями в разных точках планеты, легко добирался в эти самые точки, непонятно откуда получая нужные визы и документы. Еще он после почти 10 лет жизни в Чикаго отлично говорил по-английски, причем с американским акцентом — на таком же английском говорили китайские революционеры. 

А знать было о чем: в начале 1920-х в Китае царил хаос. Династия Цин к тому моменту 10 лет как пала. Юань Шикай, успевший и побыть президентом новой Китайской республики, и провозгласить себя новым императором, умер в 1916-м. Его смерть положила начало так называемой Эре милитаристов: север Китая разобрали между собой генералы Бэйянской армии. Формально они признавали власть сидящего в Пекине республиканского правительства, но на практике страна находилась в состоянии почти феодальной раздробленности. На юге, в городе Кантон, более-менее закрепилась партия Гоминьдан под руководством профессионального революционера Сунь Ятсена, который боролся и с императорской династией, и с Юань Шикаем, и с милитаристами. Европа и США кантонское правительство Сунь Ятсена не признала, а вот Москва охотно пообещала поддержку.

В октябре 1923-го Бородин благополучно прибывает в Кантон. Он один, в незнакомой стране, не знает местного языка и со всех сторон окружен людьми, которые хотят от него помощи, но при этом абсолютно не доверяют. Хорошо, что с китайскими революционерами можно говорить по-английски.

Сунь Ятсен встречает представителя Москвы тепло, но, очевидно, его пугает перспектива резкой коммунизации революции. Лидер Гоминьдана грезит Северным походом — большим наступлением на Шанхай и Пекин, которое огнем и мечом наведет порядок в Китае и объединит власть в стране в одних руках — его, Сунь Ятсена. Бородин в целом не против, но задает резонный вопрос, а силами какой армии все это планируется провернуть, ведь прямо сейчас лояльны лично Сунь Ятсену в лучшем случае человек 300 его личной охраны.

В ноябре ситуация усугубляется — со дня на день в Кантоне ждут нападения Чэнь Цзюньмина, одного из местных милитаристов. В кризисных условиях Бородин работать умеет. Он начинает обрабатывать местных партийных лидеров и продвигать идею народного ополчения в обмен на восьмичасовой рабочий день и минимальную зарплату. Самым сильным инструментом для привлечения масс на сторону Гоминьдана должна стать земельная реформа в формате «землю — крестьянам!», но Сунь Ятсен, человек буржуазных взглядов, такие меры поддержать не готов. В итоге он пишет своим соратникам письмо: напрямую масштабные трудовые и земельные реформы он не подпишет, но партийные комитеты вольны делать, что считают нужным.

18 ноября 1923 года силы Чэнь Цзюньмина, не ожидавшие какого-либо сопротивления, отступают. С этого момента Сунь Ятсен, днем ранее готовившийся бежать то ли в Москву, то ли в Берлин, доверяет Бородину абсолютно.

Весной 1924-го все меняется. Ленин уже несколько месяцев в Мавзолее, а Бородин теперь — агент Сталина. При активном участии Бородина на острове Вампу открывается военная академия, где советские специалисты готовят офицеров для Национально-революционной армии, объединяющей всех, кто готов бороться за единый Китай. Начальником и школы, и генштаба новой армии становится 37-летний Чан Кайши.

Все это время Бородин работает над развитием армии и привлечением новых сторонников. К началу 1925 года почти все готово к скорой реализации мечты Сунь Ятсена о Северном походе. Не готов только сам Сунь Ятсен. В январе у него находят запущенный рак печени. Врачи дают ему 10 дней, он проживет еще три месяца. После интенсивной внутрипартийной борьбы у Гоминьдана два новых лидера: гражданский, симпатизирующий коммунистам Ван Цзинвэй и военный, куда более правый Чан Кайши. Бородин утрату Сунь Ятсена обращает в преимущество: когда Ван Цзинвэй и Чан Кайши не могут в чем-то согласиться (то есть почти всегда), голос Бородина оказывается решающим. Под его руководством в течение 1925 года состав НРА растет, зона влияния Кантона расширяется, собираются налоги. 1926-й должен стать годом Северного похода.

Воспользовавшись его отъездом из Кантона, Чан Кайши показал зубы и устроил бескровную (пока) чистку функционеров левых взглядов. Это не разрыв отношений с Москвой, а скорее попытка напомнить: тут все-таки Китай, а Гоминьдан — не коммунистическая партия.

Бородин по настоянию Сталина возвращается в Кантон, чудом уговаривает китайских коммунистов продолжать сотрудничать с Гоминьданом. В Москве понимают, что Северный поход во главе с Чан Кайши не станет социалистической революцией, но, возможно, создаст для нее условия.

Северный поход проходит настолько успешно, что в декабре 1926-го правительство Кантона, включая Бородина, переезжает во вновь созданный город Ухань. В начале 1927-го НРА захватывает Шанхай и Нанкин. В апреле Бородин в отвратительном настроении. Разрыв между левым правительством в Ухане и стремительно правеющим Чан Кайши достиг апогея — по его приказу учинена Шанхайская резня. Шанхайские триады и солдаты НРА убили несколько тысяч китайских коммунистов. 

Но парадоксальным образом легенда Бородина на Западе в этот момент сильна как никогда. В Ухань массово прибывают зарубежные журналисты. Их встречает вдумчивый Бородин, способный поддержать разговор на любую тему. Непреодолимый раскол между правыми и левыми революционерами журналистам пока не виден. Все, что они знают: три с лишним года назад Михаил Бородин материализовался в Кантоне, и теперь созданная им армия неумолимо шествует по Китаю.

В Ухане Бородин принимает европейских и американских журналистов, включая пламенную коммунистку Анну Луизу Стронг. Они познакомились в начале 1920-х в Москве. В Китае Бородин встречает американку с усмешкой и отмечает, что она опоздала увидеть русскую революцию и приехала слишком рано для китайской.

В июне Сталин присылает в Ухань тайную телеграмму, в которой приказывает Бородину поднять отдельную от сил Чан Кайши армию рабочих и крестьян, начать изъятие земли и вообще перестать якшаться с националистами. Бородин знает Сталина с середины 1900-х, понимает: это не столько реальные указания, сколько попытка умыть руки. Советникам из СССР приказывают покинуть Китай, что Бородин и делает в середине июля.

В дороге его сопровождают несколько западных журналистов, включая Анну Стронг. Построенная Бородиным военная сила в руках Чан Кайши в итоге доведет до конца Северный поход и объединит Китай под властью Гоминьдана. Сталин навсегда разочаруется и в китайских коммунистах, и в идее мировой революции. Бородин по возвращении в Москву получит несколько относительно спокойных позиций в бумажном тресте и в Наркомате труда.

Правда, к 1930 году бывший агент Коминтерна будет лезть на стены от скуки и свяжется с Анной Стронг. В его кабинете они будут говорить о ее старой идее сделать в Москве англоязычную газету.