По большому счету, в наши дни все книги об этом. Хотя писатели поднимали тему и сто, и двести, и больше лет назад. Вспомним пять произведений, созданных за ближайшие полтора века до нового тысячелетия.
«Дамское счастье». Эмиль Золя, 1883
Роман об огромном универсальном магазине «Дамское счастье» и любви скромной продавщицы и честолюбивого торговца написан почти 150 лет назад, но выглядит пугающе актуальным.
Владелец «Счастья» Муре охотно рассуждает о главных рычагах торговли: женщина бессильна против рекламы, ее фатально влечет ко всякому шуму, она не в силах противиться дешевизне и жажде наслаждений, которую утоляют магазины.
Сцены, связанные с торговлей, пропитаны сладострастием. Вот грудами лежат в зале ткани и меха, словно здесь раздевалась толпа, охваченная похотью, а вот дамы рассматривают новые кружева: колени нежатся под тонкой тканью, а грешные руки замирают.
«Дамское счастье» — сладкоголосая сирена, она влечет и беспощадно губит: покупателей вроде госпожи Марти, типичного шопоголика, которая погрязла в кредитах, почти разорила мужа, но не в силах противостоять соблазну.
Для работы над романом Золя изучал принципы торговли и много времени провел в крупных магазинах, один из них, «О Бон Марше», считают прототипом «Дамского счастья».
«Вещи». Жорж Перек, 1965
Первая книга французского писателя — история молодой пары — состоит из рекордного количества существительных, называющих вещи, которые Жером и Сильвия мечтают купить: коробочки для табака, бонбоньерки, пепельницы, дорогие часы, пальто, рубашки, галстуки…
Любовь, работа, дружба, мечты о богатстве, политическая обстановка, война в Алжире, переезд в Сфакс и возвращение в Париж — всего лишь канва для мира вещей из реальности или грез, желанных или наскучивших. Они манят, обволакивают уютным коконом, сулят блаженство и гармонию, но отнюдь не обеспечивают ее.
«Квота, или „Сторонники изобилия“». Веркор и Коронель, 1966
Хотите приобрести крошкособиратель или майонезовосстановитель? А если подумать? Человек со странной фамилией Квота обещает загибающейся фирме по производству холодильников в североамериканской республике Тагуальпа баснословные доходы и с ловкостью фокусника превращает доверчивых граждан в одержимых потребителей.
Советы Квоты — настоящие заповеди торговца: уничтожить барьеры и сделать первые шаги на пути к контакту, добиться единомыслия, пробудить инициативу, разжечь желание. Что ты продаешь и нужен ли покупателю педальный холодильник или третье по счету пианино, при этом совершенно не важно. А если кто-то попытается протестовать, у Квоты найдутся аргументы и новые идеи, кольт и доброе слово.
«Америка о’кей». Джузеппе Д’Агата, 1984
В сатирическом романе царит альтернативная реальность: США контролируют половину земного шара, а словарный запас среднего гражданина содержит две сотни слов. Лексикон героя, от лица которого ведется повествование, — тоже, поэтому к стилю книги нужно приноровиться.
Не сразу понимаешь, что хочет сказать уродец Рикки, владелец раритетного «Ричарда III», одной из немногих оставшихся в мире книг, где есть буквы, а не просто чистые страницы. Потребление в мире Рикки работает само на себя: вещи делают лишь для того, чтобы побыстрее выкинуть, иначе цикл производства остановится. Но у Рикки есть идея получше.
«Дни». Джеймс Лавгроув, 1997
Идея потребления, которое из средства превращается в цель, здесь доведена до абсурда, порой комичного, но чаще жуткого. Девиз гигамаркета «Дни»: «Все, что можно продать, будет куплено; все, что можно купить, будет продано». И это чистая правда: в 666 отделах найдется все, от мороженого со вкусом салями с мятой до живого белого тигра.
Правда, попасть в Мекку шопоголика и получить шанс до крови подраться на молниеносной распродаже может далеко не каждый. Скажем, Гордон и Линда Триветт пять лет отказывали себе во всем, включая деторождение, чтобы накопить на вожделенную карточку, дающую право попасть в гигамаркет.
Те, кому повезло меньше, «витринные мухи», могут лишь толпиться снаружи в надежде увидеть кусочек роскоши через стекло. Правят монстром торговли сыновья основателя Септимуса Дня. Шестеро — прирожденные коммерсанты, а один, как водится, то ли дурак, то ли блаженный. Чем ближе финал, тем символичнее становятся цифры и имена, а образ гигамаркета — мрачнее.
