Зачем Москве нужна была Сибирь, чем и почем торговали до углеводородов, что служило самым дорогим подарком, куда в итоге все это делось и почему.
В России XVII века не было ни нефти, ни газа — но было «мягкое золото». Пушнина, особенно соболья, не только грела плечи бояр: она двигала экономику, заселяла Сибирь и определяла международный статус державы. Именно за мехами вел в таежную неизвестность Ермак своих казаков. Ради меха возводились крепости, основывались города, заключался мир.
В эпоху, когда денег было мало, а реформа монетного двора шла медленно, пушнина стала валютой почти буквально.
Public Domain
Лошадь стоила дюжину соболей, корова — пару. В документах встречаются формулы вроде «три куницы да один бобр», а размер штрафа назначался не в рублях, а в мехах. Указы требовали соболей в казну — в виде оброка, дани или налогов. Их собирали с местных жителей, хранили в кладовых, где меха перевязывали пеньковой нитью и маркировали по качеству.
Парадокс в том, что соболей даже в тогдашней России было не так много.
The British Library
Уже в XVI веке охотиться на них приходилось все дальше к востоку. Русские землепроходцы, двигаясь через Урал и за Байкал, добрались до берегов Охотского моря, а вскоре и до Аляски. Их влекла не романтика путешествий, а пушной налог, который местные народы обязаны были платить государству. Этот налог формально символизировал покорность Москве, но на деле служил главным источником пушнины для казны. Цена одного соболя могла равняться годовому жалованью стрельца, а меховой кафтан свидетельствовал о богатстве владельца не хуже, чем массивная золотая цепь на шее. В одежде знатных людей мех нередко был не снаружи, а внутри — чтобы не пачкался и сохранял тепло. На церемониях в Кремле гости стояли в полушубках, от которых пахло дикой Сибирью, среди придворных соболей распределяли по степени приближенности к трону и выслуге лет.
Международные посольства везли меха в подарок королям и султанам.
Public Domain
Международные посольства везли меха в подарок королям и султанам. Пушнину скупали англичане, голландцы, персы, китайцы. Через Архангельск меха попадали в Европу, через Монголию — в Пекин. В Лондоне за шапку из соболя можно было купить экипаж, а в Персии меха украшали халаты шаха. Даже шведы, регулярно воюющие с Россией, торговали русской пушниной.
Мех стал частью государственной машины. В Сибири строили остроги, создавали склады — все ради сбора ясака. Для служилых людей это было хлебное место: часть пушнины оседала у них. Была даже особая порода охотников — промысловики, жившие в землянках и менявшие меха на соль и железо. Они говорили на своем наречии, знали тайгу, а их рассказы попадали в летописи.
Сбор пушнины оборачивался для местных народов потерей земли и насильственным подчинением.
Public Domain
Выживать в новых условиях они могли лишь ценой отказа от старых порядков и постепенного встраивания в структуру государства Российского. Также со временем обозначилась проблема: выбив меха, власти не заботились о восстановлении численности зверя, его популяция стремительно сокращалась
Уже в XVIII веке соболей становилось все меньше, и за редкими экземплярами приходилось ехать на Камчатку. Когда Екатерина II решила отправить коллекцию российских мехов Людовику XVI, ей пришлось изрядно поискать подходящие шкурки: они стали слишком ценными, чтобы ими разбрасываться.
К концу XVII века значение пушнины стремительно снижалось. Развитие денежной системы, торговля с Европой, мануфактуры, появление серебряных и медных монет лишили мех роли платежного средства. При Петре I пушнина утратила статус валюты: ее стали воспринимать как товар, а не форму расчета.
Меха остались предметом роскоши, но эпоха «мягкого золота» завершилась.
Конец пушного века пришел тихо, без фанфар — просто в какой-то момент мех перестал быть универсальной валютой, а охотничьи тропы заросли мхом. Ресурс, веками питавший казну, истощился, и вместе с ним исчезла целая система отношений: экономических, социальных, властных. Там, где когда-то стояли зимовья и сновали ясачные сборщики, теперь лишь глухие места и воспоминания. Империи нужны были железо, хлеб, уголь, нефть. А соболь, еще недавно определявший границы государства, стал просто дорогим мехом — символом прошлого, но уже не двигателем прогресса.
