После полуночи город не засыпает, просто включаются иные правила: меньше контроля, больше свободы, особенный темп. В этих условиях складывались самые заметные молодежные субкультуры — со своей музыкой, одеждой и кодексом.
Бронкс, август 1973-го. Подросток по кличке DJ Kool Herc выносит два одинаковых винила на задний двор дома 1520 по Седжвик-авеню, ставит колонки в окна и на ходу изобретает прием, который позже назовут breakbeat. Он находит в песнях короткие барабанные фрагменты и гоняет их по кругу с двух вертушек.
B-boys и b-girls (как называют танцоров) выходят на импровизированную площадку, рядом у микрофона MC подбадривает публику. Ночь выступает для зародившегося здесь брейкданса как лучший антураж: время экстаза и экспериментов, когда старая пластинка с фанком вдруг превращается в нечто совершенно новое и феноменальное.
IMAGO / Future Image
Другая ночь — Лондон начала 1980-х. Маленький подвал, клуб Batcave. На входе — очередь людей в черном, внутри — медленный, чуть мрачный гитарный саунд, дым-машина и свет, который делает лица фарфоровыми. Они еще не известны широкой общественности как готы, но эстетика уже расцветает. Их атрибутика: черное пальто, белая пудра, высокий начес, иногда — кружево и бархат. Музыка — от постпанка до дарквейва.
В их клубах нет спешки, можно подстроить дыхание под темп трека и никуда не торопиться.
В это же самое время в Британии рождается совершенно противоположная — по динамике и мироощущению — но тоже ночная субкультура. Рейверы. Их вечеринки похожи на анархические лакуны: мощные колонки врубают на складах, в неохраняемых ангарах или прямо в поле, электричество берут от генераторов, диджеи ставят пластинки с хаусом, эйсидом и ранним техно.
PYMCA / Avalon / Getty Images
Martyn Goodacre / Getty Images
Ночь помогает рейверам: городские пространства, куда можно вклиниться с вечеринкой, остаются без надзора. Заброшенные заводы на время «захватываются», становясь клубами. Ярчайший пример — культовый Tresor, открывшийся в помещении, где когда-то было денежное хранилище. Это не просто стильно и контркультурно, но и утилитарно: бетон держит бас и приглушает звук. Центр города, и при этом никаких проблем с соседями и полицией.
В Нью-Йорке на рубеже 1980–1990-х зародилась своя ночная культура — Club Kids — поверхностнее, но безудержнее.
Для них было важно перевоплощение и эксперименты с внешностью. Платформы, латекс, неон, маски — чем ярче, тем лучше. Карнавальность и нарочитая легкомысленность были ответом на кризисы 80-х с их экономическими потрясениями. Тогда СМИ укоряли их за поверхностность и вульгарность, сейчас вспоминают как «последнюю андеграундную субкультуру аналоговой эпохи».
Steve Eichner / Getty Images
Но ночь — это не только клубы. Граффити почти всегда делают после заката. История из жизни любого большого города: двое подростков на велосипедах катаются вдоль железной дороги, у одного баллончики в рюкзаке, у другого — перчатки и фонарик. Они выбирают гладкую стену, договариваются об эскизе, ставят таймеры на телефонах: десять минут на контур, пять — на заливку, три — на блики.
Тут снова работает логика времени и места: ночью меньше свидетелей, и сам город — с его огнями, мостами, резкими тенями — становится элементом картинки. Скейтбординг тоже часто смещается в ночь. Днем офисные площади заняты, охрана на месте, у ступеней — толпы. А после захода солнца здесь пусто, мрамор прохладен, звук колес не тонет в трафике.
Smith Collection / Gado / Getty Images
PYMCA / Avalon / Getty Images
В начале 2000-х, когда секретные рейвы уходили в прошлое, на их месте появились клубы с новой этикой. У каждой площадки свои «законы»: где-то запрещают телефоны, чтобы люди танцевали, а не снимали фото, где-то просят носить закрытую обувь и удобную одежду — не из снобизма, а потому что быть на ногах придется долго.
У нас современная ночная жизнь пережила похожие трансформации.
В начале 1990-х рейвы собирались во дворцах культуры, на промплощадках, в ангарах: длинные сеты, первые импортные проигрыватели, плавающий свет.
Позже появились клубы с программой на ночь, а то и на выходные. Дальше — фестивали, дневные open-air и форматы daytime для тех, кто уже «вырос», но танцевать хочет. В любом из этих вариантов можно узнать все те же элементы: место, звук, дресс-код, основанный на удобстве, понятные правила общения. И никакой «тайны».
РИА Новости
Ночные субкультуры держатся на четырех опорах. Первая — площадка. Она должна быть доступной ночью, не мешать соседям и держать звук. Вторая — музыка. У каждой сцены свой ритм: брейкбит, гитара, синтезатор, тишина между треками. Третья — внешний вид, не маскарад, а быстрый способ понять «свой/чужой», разделить роли и дать свободу тем, кто днем зажат дресс-кодом. Четвертая — правила.
Они простые: уважение границ, отсутствие насилия, минимум съемки без спроса, помощь тем, кому стало плохо.
Чем это полезно человеку, который никогда не ходил на рейвы и не носил черное? Во-первых, многое из того, что кажется «повседневным», пришло оттуда. Спортивные кроссовки в городе — с танцевальных площадок. Прозрачные плащи и неон — из клубов. Мода на «удобно» и «практично» — из ночей, где важна выносливость (ведь стоять на ногах приходится несколько часов подряд). Во-вторых, ночные сцены научили города разговаривать с жителями. Отсюда берутся диалоги с властями о звуке, времени, соседях; отсюда же — культурные центры на бывших заводах. В-третьих, эти сцены — школа самоуправления. Большинство правил придумали не чиновники, а сами участники, и именно поэтому они работают.
А главное — ночные субкультуры помогают объяснить простую вещь: не всем удобно жить «с девяти до шести». Кому-то нужно время после полуночи, чтобы делать музыку, рисовать, оттачивать трюк, учиться говорить в микрофон или просто быть собой. Если эти часы наполнить смыслом и правилами, получается не «подполье», а нормальная культурная жизнь — только по другому расписанию.
