Признанный мастер саспенса, гений и деспот на площадке — за ее пределами он был верным и любящим супругом, безоговорочно доверявшим своей жене. И если о великом режиссере нам известно практически все, то муза всей его жизни, Альма Ревиль, всегда оставалась в тени гения — впрочем, абсолютно добровольно.
Главное слово для понимания творчества Хичкока, а заодно и всей его жизни — страх. Поистине первобытный ужас он испытывал перед высотой, полицейскими, смертью. Проще перечислить, каких фобий у режиссера не было. В анамнез попали и женщины: до двадцати лет Хич, стесняясь своей чрезмерной полноты, боялся даже заговорить с симпатичной девушкой. Все изменил день, когда он увидел ее — миниатюрную, деловитую, в слегка висящем на ней мужском костюме. Альма Ревиль всячески подчеркивала свой статус и опыт: к тому времени она имела солидный послужной список и снискала славу лучшего монтажера Британии — а потому показалась Хичкоку несколько надменной.
Getty Images
«Я не мог не обратить на нее внимания», — однажды признался Хичкок. Будущему режиссеру хотелось соответствовать своей избраннице — и он начал стремительно карабкаться по карьерной лестнице, чтобы только через два года позвать Альму на свидание. Боясь отказа, Хичкок назвал встречу деловой — и честно обсуждал с будущей супругой совместную работу над фильмом «Сад удовольствий». Ревиль была не против сотрудничества и, очевидно, романа: их отношения развивались стремительно, и уже в 1925 году режиссер сделал своей избраннице предложение — как он сам позже скажет, в лучших традициях трагикомедий. Декорациями к действу стали пределы Северного моря, важным обстоятельством — морская болезнь Альмы, которая едва позволила ей согласно кивнуть в ответ на прозвучавшее предложение руки и сердца. «Диалоги были слабоваты, но постановка определенно удалась!» — рассказывал потом Хич.
Альма Ревиль не была ослепительной хичкоковской блондинкой — маленькая, хрупкая, она не блистала на экранах, как Грейс Келли, Ингрид Бергман или Ким Новак, но была самой сутью существования режиссера. Тиран и деспот на съемочной площадке, с ней он становился собой — обычным маленьким мальчиком, отчаянно искавшим любви — то у матери, каждый вечер заставлявшей его исповедоваться в изножьи своей кровати, то у отца, по просьбе которого Хича однажды заперли в полицейском участке якобы за «непослушание». Альма заменила ему всех и любила безусловно: отказавшись от своей карьеры (и весьма, притом, многообещающей), она взяла на себя роль не только жены и лучшего друга, но и соавтора, администратора, помрежа и даже личной кухарки. Он же всегда с любовью замечал, что самое невероятное качество его супруги — нормальность: «Она обладает уравновешенностью, живостью характера, никогда не хмурится и открывает рот только с благородной целью помочь».
Альма Ревиль умела все, но лучше всего она умела молчать — о страхах Альфреда, его тревогах, творческих метаниях и провалах. Хичкок же до безумия боялся потерять свою жену. Однажды во время тяжелого приступа ипохондрии он вообразил себе смерть жены и расплакался: «Какой смысл снимать кино без Альмы?» И когда инсульт супруги чуть было не приблизил его к поиску ответа, Хич бросил все и проводил у постели Альмы круглые сутки. А после того как врачи, не выдержав, отослали явно мешавшего им режиссера, тот перебрался в ресторанчик по соседству, чтобы иметь возможность прибежать по первому требованию. Вскоре Альма чудесным образом пошла на поправку, а Хичкок раз и навсегда вычеркнул из памяти горестные воспоминания, связанные с болезнью жены, и даже свой маршрут по городу планировал так, чтобы никогда не проезжать мимо тех ресторана и больницы.
Незадолго до своей смерти, в 1979 году, на вручении премии Американского института кино Альфред Хичкок, никогда не любивший светских мероприятий, внезапно произнес свою самую проникновенную речь. Отставив в сторону флягу с водкой и апельсиновым соком, он поднялся на сцену для того, чтобы поблагодарить и назвать поименно четырех человек, которые его любили и во всем поддерживали: «Первый — это монтажер фильма, второй — сценарист, третий — мать моей дочери Пэт, ну а четвертый — повар, творивший на кухне настоящие чудеса. Имя им всем — Альма Ревиль».
