Всегда ли художника, написавшего картину, признают ее автором, можно ли продать душу произведения и кто определяет, за сколько.
Странно. Один художник при жизни не может продать ни картины, а после смерти их торгуют за миллионы. Другой пишет примерно такие же, но при жизни продает за миллионы, а после его смерти они даром никому не нужны. Вроде холсты те же, а какие колебания цен! В чем фокус? Может, картины не рождаются шедеврами, а становятся по чьему-то указанию?
Vaughn Youtz / ZUMA Press / Alamy / East News
Возможный ответ на это дает история, происходившая на рубеже наших веков. Она длилась около 30 лет и весьма широко освещалась. Но если вы ее не слышали, то вот как она началась. Некая Терри Хортон, скромная водительница грузовика, ехала на своей рабочей машине в гости к подруге, пребывавшей в депрессии. По дороге (штат Калифорния, США) она увидела на гаражной распродаже ярко размалеванный огромный холст. Ей показалось это забавным. Такой подарок кого угодно утешит, подумала она не без иронии и приобрела картину за $ 5.
В грузовик полотно влезло, а в жилище подруги — нет. Поэтому Терри так и оставила его у себя. Какое-то время держала во дворе, пока наконец не решила избавиться от него все через ту же гаражную распродажу. Там-то произведение и увидел местный учитель истории искусства. «Я, конечно, не специалист, — сказал он, — но это очень похоже на работы Джексона Поллока».
Женщина не поняла, кто такой Поллок, но ей понравилось, что мазня такого размера может стоить около $ 50 млн. И дама решила их получить. По словам учителя, у нее были веские основания для успеха: мистер Поллок убежденно пил, а вещи из дома алкоголика, мы хорошо знаем, быстро становятся достоянием общественности. Как это делают у них на юге, дама сразу взяла быка за рога и начала методично обзванивать самые известные галереи. Разговор везде был примерно одинаковый:
— Хочу продать вам картину Джексона Поллока.
— У вас есть официальный список владельцев, начиная от автора?
— Нет.
Короткие гудки.
Мисс Хортон не унималась и, пройдя всех торговцев, дошла до журналистов. Те устроили картине очную ставку с самым-самым специалистом по Поллоку и всему современному искусству Америки. Эксперт проделал вокруг полотна свой блистательный ритуальный танец: щурил глаза, смотрел сбоку, упирался лбом в пол и глядел вверх ногами, пальпировал и понюхивал. В общем — не то: «Картина легкомысленная, в ней нет напряжения, она мертва, это не Поллок».
Но к тому моменту не только Терри, но и вся ее родня уже закусили удила. Они наняли криминалиста, определяющего при раскрытии преступления подлинность различных артефактов. Даже мы знаем, что всякое дело надо начинать с отпечатков пальцев. И он их нашел — прямо в краске, отчетливые следы перстов Джексона. Такие же, как и на других его картинах, инструментах, посуде.
Сыщик вошел в раж. Он провел молекулярный анализ пыли в мастерской и на картине. Все сходится. Он даже определил, когда полотно там находилось, — в период увлечения художника серебряными и золотыми аэрозольными красками. А он длился весьма недолго. Но и это не все. Высококачественные снимки фрагментов работ мастера, написанных в тот период, и фрагментов этой картины показали, что по форме, фактуре, направлению мазки абсолютно идентичны.
Теперь мяч на стороне знатного искусствоведа. Но тот очень быстро пнул его назад: «Вы видите только внешние сходства, но не способны заглянуть в душу произведения. У этой картины души нет». Всё. Комедия окончена. Мораль: мир искусства и весь остальной — это два разных мира. В первом подлинность произведений и их гениальность определяет тот, кого выбрали достойным это делать. Людям из другого мира следует принять этот закон и не выступать.
Однако нас, скромных потребителей прекрасного, смущает нелогичность поведения того суперэксперта. Понятно, что ни он, ни коллеги по цеху не могли согласиться с выводом криминалиста — иначе создаваемая ими система беспрекословных ценностей рухнула бы. Но почему он, увидевший картину первым, не объявил ее подлинником и не положил в карман несколько миллионов комиссионных с продажи — не понятно. А ведь если бы сначала картину оценил криминалист, то потом искусствовед быстро разглядел бы в ней душу, и оба мира обрели бы еще один шедевр американской живописи. Воистину, понты дороже денег.
