«Я навсегда москвич», — говорил о себе великий русский писатель. Москва — его город, здесь он учился в университете, дебютировал как литератор, здесь была поставлена его первая пьеса «Иванов», здесь он пережил много романтических приключений. Хотя, возможно, на одно меньше, чем считается.
В пьесе «Чайка» Нина Заречная передает Тригорину записку с указанием страницы и номера строки из его книги. Беллетрист спешит найти в библиотеке Аркадиной том и, раскрыв в нужном месте, читает: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее». Этот романтический эпизод для Чехова автобиографичен. Зашифрованное послание, преподнесенное, правда, в виде брелока, передала ему Лидия Алексеевна Авилова. Одни считают ее выдумщицей, другие — музой и мечтой.
Вячеслав Бобков / РИА Новости
Если верить книге Авиловой «А. П. Чехов в моей жизни», у них были непонятные отношения: в момент знакомства Авилова уже была замужем и растила ребенка.
Правда, часть ее воспоминаний сложно назвать объективной. Например, строки о роковой встрече: «Мы просто взглянули близко в глаза друг другу. Но как это было много! У меня в душе точно взорвалась и ярко, радостно, с ликованием, с восторгом взвилась ракета. Я ничуть не сомневалась, что с Антоном Павловичем случилось то же, и мы глядели друг на друга удивленные и обрадованные».
После этого Авилова и Чехов не виделись три года, но при следующей встрече писатель якобы повел себя пылко, а еще через какое-то время последовало признание: «Я любил вас. Мне казалось, что нет другой женщины на свете, которую я мог бы так любить. <…> Вы были для меня святыней. Я боялся коснуться вас, чтобы не оскорбить. Знали ли вы это?»
Однако переписка Авиловой и «влюбленного» Чехова была исключительно приятельской: он давал ей советы, касающиеся литературного творчества, жаловался на скуку и плохое самочувствие, подписывал послания «крепко жму руку», «будьте здоровы и благополучны».
Увлеченная Авилова заказала тот самый брелок-послание: «На одной стороне я написала: „Повести и рассказы. Соч. Ан. Чехова“, а с другой — „Стран. 267, стр. 6 и 7“. Если найти эти строки в книге, то можно было прочесть: „Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее“. <…> Адрес же вырезала, чтобы не было явного признания, чтобы все-таки оставалось сомнение для него, а для меня возможность отступления. Не могла же я отдать ему свою жизнь! Разве что сразу четыре жизни: мою и детей. Не могло быть сомнения, что Антон Павлович получил брелок, но не отозвался ничем, даже переписка наша прекратилась».
Позже Авилова получила ответ, правда, со сцены во время спектакля «Чайка»: «Я вскочила и побежала в кабинет, нашла свой томик „Счастливца“, и тут, на странице 121, строки 11 и 12, я прочла: „Молодым девицам бывать в маскарадах не полагается“. Вот это был ответ! Ответ на многое: на то, кто прислал брелок, кто была маска. Все он угадал, все знал».
Маска, о которой шла речь, — отсылка к костюмированному балу, где ранее Авилова видела Чехова, но не поняла, узнал ли он ее. Разговор шел на сплошном подтексте: Чехов заявил, что «ответит ей со сцены», она призналась ему в любви. Остальные «послания» были еще сложнее зашифрованы: например, рассказ «О любви», который, как была уверена Авилова, касался их двоих:
«Что он хотел сказать словами: „Как ненужно, мелко и обманчиво было все то, что мешало нам любить“? Мне мешало то, что я любила мужа и детей».
Когда Авилова узнала о женитьбе Чехова, отправила еще одно зашифрованное послание — письмо для Алёхина от имени Анны Луганович (герои рассказа «О любви»), где говорила, что благодарит за любовь, не важно, какая она была, настоящая или воображаемая. «Алёхин» ответил, что болен, очень благодарен за письмо и что всегда желал ей счастья.
Последняя переписка была сугубо деловой: Авилова задумала издать сборник в пользу раненых (шла японская война) и попросила Чехова написать рассказ для него, тот счел идею неудачной и пожелал смотреть «на жизнь не так замысловато». Что он имел в виду, опять же, можно только догадываться.
А что считали остальные? Бунин в книге «О Чехове. Незаконченная рукопись» изумлялся, что и не подозревал об отношениях между Авиловой и Чеховым, и уверял, что Лидия Алексеевна была необыкновенно правдива. «А ведь до сих пор многие думают, что Чехов никогда не испытал большого чувства. Так думал когда-то и я. Теперь же твердо скажу: испытал! Испытал к Лидии Алексеевне Авиловой», — резюмировал Бунин.
Владимир Вдовин / РИА Новости
Сестра Антона Павловича Мария сочла, что в мемуарах есть «элементы творчества, художественного — вольного или невольного — домысла писательницы». Одним из ее аргументов стало письмо самой Авиловой, после смерти Чехова та написала сбивчивое послание, где были такие строки: «Я написала Вам, что у меня много его писем. Но я не знаю, как он относился ко мне. Мне это очень тяжело».
Позже историей загадочной любви прониклась советская писательница Инна Гофф, и в журнале «Юность» вышел рассказ «Цветы девицы Флоры» о том, как Чехова в больнице посещает очень дорогая ему женщина, в которой легко узнать Авилову.
В журнал пришло благодарное письмо от внучки Лидии Алексеевны: «Вы, верно <…> знаете, что не все поверили бабушкиным воспоминаниям. Тем более мне было приятно прочесть Ваш рассказ, почувствовать тепло и взволнованность в Ваших строках». И более строгое — от племянника Чехова: «Просьба сообщить Вашим читателям, что сестра Антона Павловича Мария Павловна при жизни не один раз говорила мне, что со стороны Чехова никогда не было никаких серьезных чувств к Л. А. Авиловой, что она желаемое приняла за действительность и в изложении ряда фактов не была точна».
Гофф сочла причиной неполную откровенность Антона Павловича с сестрой: «Есть и другие примеры, говорящие о том, что личная, мужская жизнь Чехова не всегда была известна его сестре. Ссылаться исключительно на мнение Марии Павловны в таких тонких и сложных вещах, как чувство, испытываемое одним человеком к другому, тем более мужчины к женщине, несколько странно».
