Стокгольм­ский и другие странные городские синдромы

Так называют защитный механизм психики, из-за которого жертва начинает оправдывать мучителя или даже сочувствовать ему.

Психологические защиты нужны, чтобы снизить стресс и адаптироваться к сложной ситуации, но часто «из лучших побуждений» они искажают реальность. Например, когда агрессор явно сильнее и безопасней не сопротивляться ему, психика предлагает альтернативную версию «не такой уж он плохой и даже заботится обо мне, если я себя хорошо веду».

В 1973 году ранее судимый Ян-Эрик Ульссон ворвался в отделение Стокгольмского банка с криком «Вечеринка начинается!». Он взял в заложники трех женщин и одного мужчину, работавших в банке. Освободить их полиция смогла только через шесть суток. Удивительно, но пострадавшие не хотели давать показания против Ульссона и его напарника и даже скинулись им на адвоката. Этот парадокс психологи назвали труднопроизносимым сочетанием норрмальмсторгский синдром (банк стоял на площади Норрмальмсторг), но позже переименовали в стокгольмский.

Позицию лояльной жертвы психологи наблюдали не только у заложников и жертв похищений, но и при бытовом абьюзе, когда люди оправдывали рукоприкладство партнеров, а подчиненные находили оправдания для начальников-самодуров.

Противоположность стокгольмского, в этом случае преступники проникаются симпатией к жертве и даже могут отпустить ее.

Название отсылает к захвату заложников в посольстве Японии в Лиме, столице Перу, в 1996 году: тогда члены Революционного движения имени Тупака Амару захватили почти 500 человек, среди которых были дипломаты, министры и другие высокопоставленные лица.

В первую же ночь террористы освободили женщин-иностранок, потом выпустили еще часть заложников, затем еще и еще. В итоге почти всех освободили по инициативе террористов или в ходе переговоров.

Это «заболевание» поражало исключительно жителей Японии, которые питали слишком много иллюзий по поводу парижской столицы. То, что в городе есть не только галантные месье и старинные здания, а местные жители могут быть равнодушными или грубыми, вызывало у японцев настоящий культурный шок. Помимо разочарования они жаловались на чувство тревоги, головокружение и даже галлюцинации: воистину «увидеть Париж и умереть». Жертвы синдрома могли заполучить навязчивые идеи: например, что за ними следят в отеле.

Впервые термин «парижский синдром» для описания такого состояния применил психиатр Хироаки Ота в 1970-е годы. Он же выяснил, что этой разновидности культурного шока больше подвержены молодые дамы, например, жены дипломатов. Улучшить состояние помогает психотерапия и отъезд домой.

Вывести из душевного равновесия может как что-то неприятное, так и прекрасное. Доказательство тому — флорентийский синдром, известный еще как синдром Стендаля. В 1817 году французский классик посетил Италию и зафиксировал впечатления в книге путевых очерков «Рим, Неаполь и Флоренция». Среди прочего Стендаль жаловался, что после базилики Санта-Кроче сердце у него билось слишком быстро, силы иссякли, и он еле шел, боясь упасть, — вот они, последствия душевного напряжения. Подобные яркие реакции на искусство регулярно фиксируют в музеях Флоренции. Более подробно описала это состояние и дала ему название психиатр Грациелла Магерини в конце прошлого века.

Возможно, похожее чувство испытал Симор, герой повести Сэлинджера «Выше стропила, плотники», который бросил камень в прелестную подружку Шарлотту — потому что та гладила котенка и была с этим котенком на дорожке «чересчур хорошенькая».

Произвести неизгладимое впечатление могут не только произведения искусства, но и религиозное прошлое: так паломники, приезжающие в Иерусалим, иногда воображают себя библейскими героями. Ситуации бывали разные: порой человек изначально имел проблемы и приезжал в город уже в состоянии психоза и с убеждением, что он силач Самсон или что второе пришествие вот-вот произойдет и надо к нему подготовиться. Иногда жертва синдрома приобретала странную идею непосредственно во время паломничества.

Рост и тех, и других случаев специалисты наблюдали с 1980 года, некоторым из пострадавших требовалась срочная принудительная госпитализация. Среди симптомов — тревога, возбуждение, потребность петь, кричать, наставлять окружающих на путь истинный и убеждение в своей особой миссии.

Художественная литература не всегда подает нам хороший пример: известны случаи, когда ролевой моделью становились персонажи вроде страдающего Вертера Иоганна Вольфганга Гёте или бедной обманутой Лизы Николая Карамзина. Злую шутку сыграл со своими почитателями фильм Лукино Висконти «Смерть в Венеции» по одноименной новелле Томаса Манна: иностранные туристы стали приезжать в город, чтобы свести счеты с жизнью.

Исследователи, изучавшие истории суицида с 1988 по 1995 год, пришли к выводу, что фильм и общая атмосфера города действительно оказывают определенное влияние. Опрос туристов, выживших после попытки самоубийства, показал: они приехали исключительно с этой целью, а вовсе не для того, чтобы поплавать на гондолах.