Соцсети сформировали новый тип человека.
Это мужчина или женщина, с хорошим достатком или с богатым спутником / спутницей или просто с огромным кругом друзей.
Род деятельности мутноват — галерист, серийный предприниматель, инфлюенсер, байер, владелица модного бутика или пиар-агентства, диджитал-психолог — или вообще всего понемногу. Образ жизни — ЕЖЕДНЕВНЫЕ (я не утрирую) перемещения между странами: венецианская биеннале, неделя моды, вечеринка в честь запуска нового аромата, презентация автомобиля, Roland Garros, сет модного диджея, концерт артиста первой величины (опера или хип-хоп, не важно), шеф тейбл мишленовского ресторана, Art Basel, музей Прадо, показ Prada. Все это приправлено текстами на очень плохом английском, изобилующем словами Beautiful, Great, Unbelievable с тремя восклицательными знаками (попадаются и совсем уж черт знает что, вроде very authentic — те же люди в нулевых писали «на презентации было достаточно элитно»).
Смотришь на эти картинки и диву даешься — ну не может же быть одному человеку одинаково интересны такие разные вещи, как футбол, концерт кумира тинейджеров и ПМЭФ? Но в реальности ему/ей не интересно ничего из его ежедневной светской хроники. Он живет, как на светском банкете, где все может надкусить, но есть ничего не хочется, он глубоко не вникает, зато часто чекинится, у него количество друзей равно памяти айфона, и поэтому ни одного настоящего.
Почему именно соцсети сформировали такого человека? Некоторые люди стремились посещать все «самое актуальное» и в прежние века. Но именно соцсети дали техническую возможность ПОКАЗАТЬ это всему миру.
Именно соцсети сформировали человека, которому все любопытно, но ничего не интересно. Человека, который ради возможности десятка снимков с «вечеринки открытия» пойдет даже на открытие холодильника.
Впрочем, лучше меня об этом человеке 185 лет назад написал Эдгар По:
«И здесь я, посреди прибывающей толпы, продолжал преследовать незнакомца. Он по-прежнему ходил взад и вперед, и так он провел целый день на этой улице. Наступили сумерки следующего вечера; я почувствовал окончательное изнурение и, остановясь прямо против старика, пристально посмотрел ему в лицо. Он не замечал меня и продолжал свою таинственную прогулку, я же перестал за ним следить и погрузился в размышления. — Этот старик, сказал я, наконец, про себя: тип величайшего преступника. Он не может оставаться наедине с самим собою. Он человек толпы».
