Не опуская рук

Сергей Минаев: Давай поговорим вот о чем. Я открыл хит-парад 1998 года. Там «Гости из будущего» (прям хитяры они исполняли), «Отпетые мошенники» (хитяры), Ира Салтыкова, которую потом вообще показали в «Брате-2» (главная поп-звезда). И в том же году выходит «Крошка моя». И вот их всех на сцене нет, а ты собираешь «Лужники». Как так получилось? Расскажи мне, пожалуйста.

Сергей Жуков: Сереж, я тебе не расскажу. Это к вопросу «раскройте секрет вашей популярности». Я всем говорю: «Ребята, если бы у меня был секрет популярности, секрет написания хитов, я был бы, наверное, самым богатым человеком в мире». У меня есть догадки. Мне кажется, достаточно рациональные. Когда мы ностальгируем по 90-м — мы ностальгируем по трудности, по тому, что все было честно и понятно. Страна в полной попе: экономика в попе, люди замучены, бандиты и прочее. Но мы вспоминаем это время с кайфом почему-то. 

Потому что все были молодые, и все было, действительно, честно.

Вот именно! И тогда мы всё воспринимали нормально. Даже не обращали внимания. Все говорят: «Боже, кошмар, „Слово пацана“ и так далее». А ты отвечаешь: «Да, вы знаете, у меня была „крыша“, у „Руки Вверх!“ были такие же бандиты, стрелки были, все было. Но когда ты в этом живешь — ты воспринимаешь это нормально».

Бандиты сами к тебе пришли?

К продюсеру пришла «крыша» и сказала: «Теперь вы нам платите».

Ты помнишь, сколько процентов платили?

Я не знаю, этим продюсер занимался.

Тебя это вообще не волновало?

А нам с Лехой и так почти ничего не платили.

У тебя были моменты, когда «крыша» выручала?

Неа.

Мне кажется, вас так всегда любили, что у вас вообще не должно было быть проблем.

У нас был такой огромный человек, двухметровый, килограмм 200 веса. Он не протискивался в дверь, всегда проходил боком, такая огромная шайба — Рома. Он был из ореховских, по-моему. Так вот, он сидел вместе с нами и плакал, когда слышал какой-нибудь медляк. Потому что тоже человек. Он был добряк на самом деле. Больше шкаф для устрашения. И в крыше тоже были люди, и они нормальные.

Потом, почему в этот момент выстрелила группа «Руки Вверх!»? Мы приходили с улицы и в этих же вещах выходили на сцену. В майке adidas, в джинсах с рынка. У нас не было мегакостюмов, не было декораций, мы ничего не придумывали. Просто выходили на сцену.

И вдруг в стране понеслась такая история. Люди начали придумывать, что типа я из соседнего подъезда. Одни говорят: «Жуков живет у нас». Другие: «Да, я его видела, вон там он живет, нормальный пацан». Третьи: «Мы с ним в одну школу ходили!» И в каждом городе так. В Тольятти говорят — наш! В Самаре говорят — наш! В Ульяновске — наш, в Димитровграде — наш! И мы стали пацанами из соседнего подъезда.

То есть ты стал настоящим народным артистом.

Вот уже тогда, да. 

Это какой год, Сереж?

1997-й. Получилось, как я говорю. Они видят, что я одет в джинсы с рынка за 3 копейки. Слышат, что темы песен пацанские. У нас «Атаман», «Тихо светит Луна» — всё на разрыв, на всех дискотеках крутится.
Короче говоря, получилось так, что мы стали братьями, дружбанами. Это большое чудо, когда кассета «Руки Вверх!» путешествует с тобой по жизни: в пионерский лагерь с тобой едет, потом ты п***ей получаешь на дискотеке под песню «Руки Вверх!», потом ты сосешься с девчонкой. И поэтому сейчас для больших дядек, которым 35−40–45, «Руки Вверх!» — единственный добрый островок их детства. Единственный! Поэтому они идут на концерты. У нас сейчас на концертах 30 % мужчин. Раньше было на 98 девочек 2 мальчика, сейчас 30 % — это мужики.

В «Лужниках» был sold out?

Да.

Это сколько тысяч человек?

75.

Сколько у нас еще есть артистов, которые могут «Лужники» сегодня собрать?

Кроме Басты — никого пока.

То есть ты и Баста?

В общем, да.

Прежде чем задать тебе следующий вопрос, я расскажу свою историю. Когда я написал первую книгу и она стала бестселлером, в московских литературных кругах говорили: это пошлость, непонятно, кто это говно читает, и так далее. И вот про твои песни, когда ты приехал в Москву, говорили: «„Руки Вверх!“ — это колхоз! Вот есть „Мумий Тролль“…» Я не к тому, что хочу какие-то обидные вещи сказать, я про нерв времени. И вот ты все время это слышишь. Проходит 5 лет, 10 лет — звучит одно и то же. А потом ты раз, и выходишь в «Лужники», а там 75 тысяч человек тебя ждет. Понимаешь суть моего вопроса? В какой момент ты сказал себе: «Я же тоже артист, почему вы ко мне так относитесь?»

Мы очень волновались и очень переживали за то, что пишут. Писали все одно и то же: «Колхозники из Самары, гопники из Тольятти, ужасная музыка, это нельзя давать слушать детям, отвратительные тексты, неграмотный язык» и все прочее. Знаешь, какая первая ошибка у людей в соцсетях? Они начинают отвечать хейтерам. А уже потом, с возрастом и опытом, наоборот, кайфуют: «Давай-давай, накидывай, класс!» Поэтому в тот момент мне хотелось ответить, но не было интернета. Это все происходило в телепрограммах, это писали в газетах, в желтой прессе и прочем.
Ты, может, и хотел бы сказать: «Да это не так, ребята, вы чего!» А как скажешь? Нельзя, как сейчас, написать пост. У нас даже есть история про песню «Студент». Там есть строчка: «Ты зво́нишь ей домой». Не «звони́шь», а «зво́нишь». Слушай, можно сколько угодно обсасывать эту тему, но в тот момент мы все понимали и оставили это назло. Можно было по-другому спеть. Можно было как угодно сделать, но мы специально оставили. Они все с пеной у рта: «Кошмар, это ужас, это безграмотность!» И в этот момент мы начали улыбаться. А сейчас люди говорят: «Вы наша легенда», «вы наш русский код в танцевальной музыке». А ты думаешь: «А что за 30 лет поменялось?»

Причем с большой долей вероятности это говорят люди, которые 30 лет назад тебе говорили: «Колхоз!». А сейчас ты легенда.

Сейчас подходят мужики и говорят: «Я с детства слушал». Я знаю, что пацаны не показывали, что слушают «Руки Вверх!». Они говорили: «Я слушаю „Коррозию металла“, „Сектор газа“„, еще что-то. А потом дома спокойненько включалась кассетка, и человек плакал сидел.

Я обсуждал твое творчество с людьми, которым 22–25 лет. Один мальчик говорит: 'Вы понимаете, что 'Руки Вверх!“ — это феномен?» Я спрашиваю: «Почему это?» — «Представляете, какая чувственность, сексуальность. Русский человек, особенно мужик — ему же нельзя проявлять чувства, а эти чуваки позволили себе». Ты когда-нибудь думал, что проявляешь чувства?

Я теперь еще больше понимаю, что мы натворили. Вот правда. Передай парню спасибо большое. Прям скажи: «Респект!» Мы на самом деле тоже в каком-то смысле не очень хорошие люди, потому что мы эти песни выверяли. То есть не было такого, «ой, мне ночью приснилась песня!». Давай не обманывать друг друга. Это все глупости.

Как это было на самом деле? Вот смотри. Вчера нам Машка по пьяни рассказала, как она живет с пацаном. Он ноги об нее вытирает, она уходит, опять возвращается. Да-да-да, давай «Чужие губы». Что мы должны в этой песни сказать? «Подожди, родная, время пройдет, ты найдешь нормального пацана».

То есть мы, как конструктор, создавали историю из психологических проблем того времени. Эта история потом превращалась в песню. Мы немножко маркетологи.

Откуда в тебе это? Ты понимаешь, сейчас этим целые институты занимаются, целые лейблы. Откуда у вас, двух чуваков, которые сидят на кухне, — это понимание?

Я тебе раскрою секрет. Это всё свадьбы. 

Ну-ка.

Свадьбы — наш самый большой учитель. Объясню, как это работает.
Денег не было. Их нужно было как-то зарабатывать. Мы проводили дискотеки, подрабатывали диджеями. А каждую пятницу, субботу и воскресенье работали на свадьбах. У нас была своя выездная аппаратура.
Идет свадьба. Ты ставишь какую-то песню. Ровно через полчаса, ты знаешь, батя нажрется. Это нормально для любой свадьбы, особенно в 90-х. И начнется вот это: «Давай „Барыню“, или „Цыганочку“, или Высоцкого». Проходит время, и ты видишь, что молодежь тоже подпила, и суетологи какие-то ходят. Надо их занять. Соответственно, включаешь какую-нибудь Салтыкову. Потом вдруг смотришь, стоит лысый чувак: «Слышь, давай Кукуджамбу мне!». Пока крутишь, он уже идет давать тебе п***лей. Ты быстро миксуешь Кукуджамбу. Он на полдороге останавливается. А после Кукуджамбы обязательно нужен медляк, потому что телка его не хочет с ним танцевать. Вот психология. Мы научились чувствовать, что людям нужно в определенный момент времени. Поэтому мы легко угадывали настроение и могли предположить, что люди захотят слушать.

А концерты ты так же планировал?

Наверное. Знаешь, какая самая распространенная ошибка всех артистов? Они проваливают в концерте темп, а потом достать людей из ямы очень сложно. Они, допустим, начали за здравие, а потом вдруг пять медляков подряд. Ты потом сколько ни разгоняйся, вернуть людей в это состояние первое будет очень тяжело. А у большинства наших артистов песни достаточно спокойные — и получается, что середина концерта провалена.
Почему «Руки Вверх!» в этом отношении всегда заходили на ура? Потому что они были ураганом. Заиграла первая песня, потом полтора часа пролетают так, что ты вообще не помнишь. Ты мокрый, оттанцевался, и все. Мы всегда были главным танцполом для людей в первую очередь.

Ты сейчас представляешь байопик о самом себе.

Ты знаешь, мы не любим слово «байопик».

Как ты его называешь?

История группы. Пусть это будет просто и понятно. Знаешь, что меня больше всего волновало? Что будут снимать кино про меня, потому что обычно те самые байопики снимают, когда человек уже ушел от нас.

Снял с языка. При живом тебе выходит фильм о тебе.

Да, и я не понимал, как это принять. В итоге я просто сказал себе, что это хорошая история к 30-летию группы, к юбилею. Чтобы показать фанатам, что ни фига это все не просто. Потому что, знаешь, есть диванные эксперты: «Да че там, вышел, рот открыл под фанеру, поскакал, я бы тоже так смог!» Чтобы люди понимали, что группа — это про мечты, это про силы, потому что в центре истории — мальчишка из Димитровграда, у которого будущего вообще не было. Это фильм о том, что надо верить, надо идти вперед, ничего не бояться. Если очень захотеть, то, наверное, все когда-то должно получиться. Но не у всех.

Кто писал сценарий?

Сережа Калужанов, он большой мастер этого дела.

Как он писал сценарий? Он пообщался с тобой?

Смотри, как все происходило. На протяжении нескольких лет мы готовили некий плацдарм. Ездили по всем моим местам, так сказать, былой славы: Самара, Димитровград, Тольятти, первые студии и прочее. Стали все записывать, протоколировать, снимать на видео, собирать информацию, чтобы потом она могла пригодиться тем, кто будет писать дальше.
После этого на протяжении трех месяцев мы с Сережей встречались, наверное, раз десять. И по несколько часов я ему рассказывал, как все было. Он прям шел по вехам: как, а что, куда, зачем, почему?

У меня в связи с этим вопрос. Ты сидишь и рассказываешь не очень близкому тебе человеку свою жизнь. У тебя в этот момент возникает порыв — «дай-ка я поправлю биографию»? Ты понимаешь, да? Когда выйдет фильм, я думаю, мы увидим интервью, в которых скажут: «Жуков все наврал специально, это было не так, эту группу вообще сделали другие люди, а он просто рот открывал». Правильно же я говорю?

Ну, кто-то в любом случае может так сказать. Но! Сереж, я тебе признаюсь честно. Я искренне где-то просто не договаривал.

Я бы сделал то же самое.

Я все честно рассказал, просто где-то недоговорил. Или сказал: «Есть много другого интересного, а вот это я бы не хотел добавлять». Для меня есть определенные «красные линии» — не потому, что они какие-то особенно страшные, — а потому что я знаю, что это вызовет у зрителя не те эмоции. Поэтому лучше об этом совсем не говорить, чем пытаться на чем-то хайпиться. Я не такой человек. 

Сереж, ты помнишь тот момент, когда понял: «все, мы суперпопулярные»?

Я помню момент. Я его на всю жизнь запомнил. А дело было так. Мы раньше с Лешей спокойно ездили на концерты на метро. У нас не было транспорта, мы добирались сами. В первом альбоме нас знаешь что спасло? На нем не было наших лиц. Там были первые хиты — «Студент», «Малыш», вот эти все крутые. Но не было лиц, поэтому мы еще год спокойно просуществовали. А на втором альбоме поставили два наших лица. Альбом разошелся, и ровно через полгода мы поехали с Лешей на метро. Этот день я не забуду: мы вышли из метро только часов через 6, потому что каждый кричал «вон они!», «дай автограф!». И ты сидел, этому на сумке расписался, этому на пакете. «Пойдем выпьем» — вот это все. Собиралась толпа. Мы еле оттуда вышли. И с того момента я больше не ездил в метро.

Я про деньги хочу поговорить. Ты один из немногих артистов, которые успешны еще и в бизнесе. Обычно все бывает как: большие звезды заработают большие деньги, потом все это куда-то спускается. А у тебя здесь бизнес, там бизнес. Зачем ты пошел в бизнес? Ты состоялся как музыкант, ты всем все доказал.

В первую очередь сыграла роль обида. Не знаю, в курсе ты или нет, но в свое время я достаточно успешно занимался IT-бизнесом. Мы производили игры.

Я знаю. Более того, я прочитал, что вы эту компанию еще и продали достаточно успешно.

Да, мы ее удачно продали Mail.ru. В чем проблема? Когда мы продавали компанию, двое моих партнеров — не дураки — остались в этой корпорации. А я полностью вышел. И через несколько лет они стали самыми богатыми чуваками в гейм-индустрии. А я в тот момент знаешь куда ушел? Я открыл сайт mp3.ru с легальной музыкой. И я, дебил, опередил время на 10 лет. Никому нахер не нужна была музыка за деньги. А я вложил все свои деньги. Бизнес не пошел, я прогорел, и все было ужасно. Поэтому возникла некая обида. Хотелось доказать, что у меня тоже может что-то получиться. И первое, что стрельнуло, что пошло — это «Руки ВВерх! Бар». С первым на Ленивке облажались и закрылись через полгода, зато затем научились на ошибках и за 10 лет выстроили сеть из более чем 40 заведений по стране, 10 из них в Москве и Подмосковье. В следующем году откроем еще десять. А под Новый год запущу еще и «Руки Вверх Beauty» — линейку уходовой косметики для всей семьи по весьма демократичным, как у нас водится, ценам.

Сколько концертов ты сейчас даешь в год?

Это уже не те цифры, которыми можно гордиться, как в 90-х.

Сколько в 90-е ты на пике давал концертов?

40 в месяц.

Что? У меня был один вопрос, теперь другой. Я не понимаю, как можно дать 40 концертов в месяц.

Ну, тебе 19. Ты можешь не есть, ты можешь не спать, ты на кураже от того, что собираешь стадионы, просто летишь. У нас был рекорд в Питере — 5 концертов в день. Сейчас я даю стадионный концерт и улетаю куда-нибудь отдыхать. Ты все, что мог, отдал. Ты готовился 3 месяца.

У меня к тебе последний вопрос. Ты сегодня выходишь на сцену битком забитых «Лужников». Тебя ждет 75 тысяч человек. Ты стоишь на бэкстейдже, еще не вышел на сцену. Тебе надо сделать шаг. Что ты в этот момент чувствуешь?

Я сейчас вспоминаю. В этот момент я очень боялся. Потому что за всю историю это был самый грандиозный концерт из всех, что мы делали. Я стоял, рядом стояла семья, они говорили: «Да все нормально, посмотри, все уже здесь, все на стадионе, посмотри! Другое дело, ты бы волновался, что никто не пришел. А сейчас уже что? Иди и сделай то, что ты всю жизнь умел делать хорошо». Я стоял, волновался. И дальше произошло чудо.
Я сделал шаг на сцену. Сереж, а потом я сделал шаг назад, и это уже был конец концерта. Я не помню, что было!